Ну-ка, садись.

Мы поменялись местами. Я устроился на лавочке, а монах принялся расхаживать передо мной и читать лекцию. Говорил он много, развесисто, но если коротко, то всё сводилось к одному: Божедомский вертеп я могу позвать в любой момент в любом месте. Он меня услышит и придёт на помощь.

— И как его призывать? Ритуал какой-то или заклятье?

— Ты чем слушаешь, отрок, афедроном? Я же ясно сказал — позвать мысленно. Как первый раз позовёшь, так он и будет откликаться.

Он развернулся, отошёл к кустам и поставил пустую бутылку из-под рябиновки на камень.

— Позови вертеп и прикажи сбить бутылку на землю.

Честно говоря, я не чувствовал никакой ментальной связи с некроконструктом. Как он меня услышит? А ещё в голову лезла навязчивая картинка — я зову вертеп и из подвала в парк марширует колонна мёртвых рук. Вот интересно, Настасья Филипповна их испугается или начнёт веником гонять за то, что наследили на чистом половичке?

— Соберись, отрок. Мне до вечера ждать, пока ты соизволишь выполнить упражнение? Зовёшь и чётко говоришь, что делать. Вертеп исполняет приказы буквально.

Вздохнув, я мысленно произнёс: «По моему хотению, по моему велению, Божедомский вертеп, сбей бутылку с камня».

Я не был готов к тому, что произошло. Земля вокруг булыжника зашевелилась и из неё полезли руки. Четыре из них сцепились пальцами, подхватили пятую и подкинули вверх. В полёте мёртвая кисть ударила по бутылке, сделала сальто и показала Лукиану неприличный жест.

— Ах ты зараза! — он топнул ногой.

Руки помахали мне ладошками и тут же закопались обратно в землю.

— Отрок, я был о тебе лучшего мнения, — монах обернулся ко мне. — Показывать гадости вертепом — это неуважение к учителю!

— Отец Лукиан, — я поднял ладони, — ничего такого я не приказывал. Вот ей-богу, даже в мыслях не было.

Монах обиженно засопел.

— Занятие закончено, отрок.

Он развернулся и пошёл к дому, всем видом показывая возмущение. А мне оставалось только чесать в затылке. Магический конструкт с чувством юмора? К такому выверту некромантии жизнь меня не готовила. В любом случае, иметь шаловливые ручки в запасе — настоящий козырь. Интересно, а как они вылезают из каменного пола?

* * *

На следующий день Лукиан не трогал меня с занятиями. Так что я со спокойной душой занялся телеграфом. Прохор изготовил в мастерских комплект деталей для пяти пар приёмников-передатчиков, и я полдня возился с ними в кабинете. Нарисовал Знаки с Печатями, собрал и проверил. Заодно прикрутил систему от копирования: если кто-то сунется и попробует разобраться в магических связках, внутренность прибора просто выгорит. Добавил мелкие правки в документацию и вынес вердикт — можно запускать производство.

Так что на обед я спускался с лёгким сердцем: дело шло семимильными шагами. Сейчас подберу из крепостных парней потолковее и начну их учить передавать сообщения моей азбукой. А там к весне, глядишь, и запустим с Шешковским первую линию связи между двумя столицами.

Из задумчиво-мечтательного настроения меня вывел незнакомый голос. Из гостиной доносился приглушённый разговор: Марья Алексевна что-то рассказывала на французском, а ей неразборчиво отвечало меццо-сопрано. Голос был молодой, мягкий и очень женственный. Кхм, кто бы это мог быть? Вроде бы княгиня не предупреждала, что ждёт гостей. Так-так, посмотрим, кого это принесло с визитом в Злобино.

— Добрый день, сударыни!

Я вошёл в гостиную, уже отремонтированную после разгрома. Всю мебель привезли из Мурома по заказу княгини, так что обстановка стала даже лучше, чем была. У окна на диване сидели Марья Алексевна и молодая женщина в дорожном платье. Шатенка с серыми глазами, точёным профилем и талией, затянутой в корсет. Высокая грудь, изящная шея, длинные тонкие пальцы. Да, без сомнения, старая дворянская порода. Хотя, судя по одежде, сударыня слегка стеснена в средствах.

— А, Костя, — Марья Алексевна улыбнулась мне, — как хорошо, что ты зашёл. Разреши тебе представить мадемуазель Агнес де Кюрис.

Девушка поднялась мне навстречу и присела в реверансе. Я поклонился в ответ и поцеловал протянутую руку.

— Heureux de vous voir à Zlobino, Mademoiselle.

— Ах, не стоит утруждать себя, сударь, — она улыбнулась, — я стараюсь говорить в России по-русски. Мы ведь не в Париже, а мне нужна pratique de la langue.

— У вас отлично получается, сударыня, а французский акцент почти незаметен.

Мы немного поболтали втроём. Обычная светская беседа: погода, дорога, Москва, откуда приехала девушка и прочая ерунда. Агнес была мила, образованна и легка в общении. Вот только мне показалось, что она старается уйти от разговоров о Франции и Париже, будто эти темы ей неприятны. Впрочем, я не настаивал — что нового она может мне рассказать? Да и общие знакомые там у нас вряд ли найдутся.

Марья Алексевна пригласила Агнес отобедать с нами. За столом гостья легко нашла контакт с Ксюшкой и Сашкой. Лукиана она совершенно не заинтересовала. А вот Киж проявил к гостье неподдельный интерес. Бывший поручик принял охотничью стойку и начал забрасывать её комплиментами и взглядами. Но, увы, ему ничего не обломилось — с улыбкой девушка отвергла все попытки ухаживания, добавив немного лёгких колкостей. Кижа это ничуть не расстроило, и он упорно продолжал осаду.

— Костя, — княгиня тронула меня за руку, — а не уделишь ли нам с Агнес немного своего времени? Есть некоторое дельце, которое надо обсудить.

— Конечно, как я могу вам отказать, Марья Алексевна.

Так что после обеда я приказал подать кофий в кабинет и пригласил дам посетить мою берлогу. Интересно, что княгине от меня понадобилось вместе с француженкой? Какая-то услуга? Помощь в решении деликатного вопроса? Ладно, не буду забивать себе голову — сами всё расскажут и сами всё попросят.

— Итак, — я устроился за рабочим столом, — что вы хотели обсудить?

На пару секунд я встретился взглядом с девушкой. Кажется, она рассматривала меня с большим интересом.

— Мадемуазель Агнес прибыла по моему приглашению, — Марья Алексевна незаметно подмигнула мне. — У неё отличные рекомендации от моих добрых знакомых. Если ты одобришь, она станет наставницей по Таланту для Ксении и Тани.

Глава 24

Дела домашние

— Могу я увидеть ваши рекомендательные письма, сударыня?

Агнес встала и с улыбкой подала мне стопочку бумаг, перевязанных розовой лентой. О как! Миленько. А от бумаги ещё и чувствуется запах духов. Кажется, сирень и что-то ягодное,