Шрифт:
Закладка:
Кира вдохнула свежесть весеннего воздуха поглубже. Ей нужны перемены. Нужно встряхнуть свой мир, как встряхивают пыльное залеженное покрывало. Она посмотрит на себя внимательно. Она прислушается. Она найдет.
Глава 2
Сердце набрало в себя, как дождевое облако, а дождь все никак не мог пролиться. Ей стало холодно: холод шел изнутри. Саня достала свитер отца и закуталась в него — ее словно опять обняли его такие родные заботливые руки. Сегодня был странный день: на детском медицинском центре в автобус сели мужчина с мальчиком. То, что это отец и сын, не было никаких сомнений: они были на одно лицо, большеголовые и светловолосые, с одинаковыми голубыми глазами. Мальчику было лет двенадцать, он был бледен, обрит, с внутренним спокойствием человека, принявшим для себя какое-то решение. Отец держался чуть позади. Саня взглянула на него, и сразу потекли слезы. Душа его скорбела. Он был растерян, чувствовал свое бессилие, и испытывал стыд и раскаяние. Его сын болен, возможно, лечение ему не поможет. Как такое могло случиться, почему с ним? До этого они не были слишком близки, в жизнь сына скорее была посвящена жена, но ведь на то она и мать … С мальчишкой и проблем-то никаких не было: хорошо учиться, часто с книжкой какой-нибудь, а не только «зависает» в компьютере, как все они сейчас, в авиамодельный кружок ходит. Общего у них, конечно, не очень много- сын не любит футбол, а отец напротив, заядлый болельщик. Ну да и какая разница? Это его сын, его дитя, он его любит! Почему же сейчас так невыносимо? Он, взрослый здоровый мужик, ничем не может ему помочь. Может, если бы он чаще был с сыном рядом, то не просмотрел бы беды? Может, если бы не ограничивался дежурным:»Как дела?», а потом, уже на ходу слыша:» Нормально!» в ответ, уходил, думая о своем, а присел рядом, о чем-нибудь поговорил, расспросил, то сейчас все было бы иначе…Сколько он пропустил в его жизни? А вдруг случиться самое страшное, и окажется, что он всегда проходил мимо, теперь же решил, что все изменит, что все отныне будет по-другому, но больше уже ничего не исправить, хоть он и готов? Чего стоят теперь эти запоздалые прозрение и раскаяние? Они вышли из автобуса. Через несколько остановок в автобус села пожилая женщина:» Я стала все больше и больше прибавлять звук у телевизора. Наверно, скоро это заметят соседи. Нет, со слухом все в порядке. Просто одиночество стало таким оглушительным… Может, хоть эти голоса с экрана смогут его перекричать…Муж умер несколько лет назад…
Да, печальная необходимость:
Она иногда говорит сама с собой,
Чтоб совсем не забыть,
Как звучит ее собственный голос…
Он ушел все равно,
И с тех пор стала здесь госпожой тишина,
А ведь клялся когда-то:
«Ни одной у любимой слезинки…»,
И «Ни один волос..».
К той, с которой ушел,
Смысла нет ревновать,
Уступают пастушки ей и королевы.
Сердце ищет предлог
Для чего дальше жить продолжать,
Но, встречая вновь призраков,
Бьется несмело.»
Хорошее изобретение — темные очки. Никто не видит, как у тебя катятся слезы. Саня зашла в банк, народу было больше обычного и пришлось ждать. Она села на свободное место — рядом с молодым человеком. «Я помню, как вез его домой. Пока он был совсем маленьким, я садился на пол, вытягивал ноги, а он спешил ко мне, забирался на них и укладывался поперек. Собаки растут быстро, тем более такой породы, и вскоре лапы у Джина стали не помещаться на моих «лапах» — свешивались, он подтягивал их, но тогда не помещалась голова… Он был удивлен, глупый щен, никак не мог понять, что же с ним происходит. Один раз сожрал целый торт, оставленный без присмотра, и тогда я узнал, что если держишь собаку, то обязательно нужно держать дома и водку, чтоб влить в пасть, если что — первое средство для оказания помощи… У собак его породы слабое сердце, начались поездки к ветеринару. Потом он стал оставлять на полу лужи — не всегда мог дотерпеть. Не часто. Иногда. Она сказала:»Собака больна, нужно ее усыпить!» Я ответил:»Ни! За! Что!». Она: «Появится ребенок, будет ползать, а тут такая гадость. Не можешь усыпить — отвези за город и оставь.» Я надеялся, что она успокоится. Старался быстрее убирать эти злополучные лужи. Но она становилась все холоднее и молчаливее. Наткнувшись на очередное «озерцо», замирала над ним демонстративно, потом собиралась и уезжала из дома. Возвращаясь поздно. Я подумал:»Мы уже несколько лет вместе, но она никогда еще не заговаривала о ребенке.» И повез Джина к ветеринару. Я хотел быстрее уйти, но врач окликнул:»Вы забыли!» Я оглянулся — он протягивал мне ошейник. И я все же увидел глаза Джина. Он не бросился, чтобы оставить на мне клеймо предателя своими зубами. Он верил, что мы поедем домой. А дома были гости: друзья, семейная пара, приехали с островов и были под впечатлением от поездки. «Милый, иди быстрей к нам!». Она красивая. Очень красивая. Не просто очень красивая — она манкая. Ей вслед смотрят все мужчины всех возрастов, даже сопляки. Мне даже не хотелось думать, что они себе при этом представляют. Ее забавляла моя ревность:» Да ладно! Это же все равно, что классная тачка! Классная телка, классная тачка. Разве не этим вы, мужики, друг перед другом всегда хвалитесь? Тебе должно быть приятно!». «Милый, ты с нами? Вина?». Алкоголь — это не мое, плохо его переношу… Я принес водку. Водку для Джина. Я смотрел, как она смеется. Почему-то никогда раньше так не бросалось в глаза, что она состоит из одних и тех же выражений лица: одно — для удивления, а вот это — о, это восхищение, а сейчас немного капризное и чуть надула губки, и вот она — улыбка во все тридцать два восхитительнейших зуба Наверно, когда я ее разочарую, она тоже отведет меня к ветеринару, и может даже, задержав на нем взгляд чуть дольше, чем нужно,
