все, о чем смогли договориться участники, выразилось в создании межправительственного комитета для выработки мер. «Никто не хочет их» – с заметным удовлетворением констатировала немецкая газета Фолькише Беобахтер.

А пока Англия и Франция, в соответствии с принятой тогда международной практикой, прежде всего, создали цепь лагерей интернирования, куда загнали всех лиц «враждебной» национальности и граждан, не имеющих паспортов.

Общим для лагерей интернирования было отсутствие должной санитарии, нормального питания, прочих элементарных условий быта. В какой-то степени это объяснялось спешкой и неразберихой в первые месяцы войны (в Париже лагерем послужил известный стадион Ролан Гаррос). Формально интернирование предполагало только лишение свободы, заключенных даже навещали близкие, а имевшие деньги могли прикупить питание. Чуть позже, однако, в некоторых из них охрана стала практиковать физическое насилие и издевательства. Особенно отличался этим лагерь Ле Верне[3].

Общее число заключенных установить трудно. Лагеря расформировывались, объединялись, переезжали. Считается, что к сентябрю 1940 года Франция интернировала, к примеру, около 50 тысяч евреев. И еще одна цифра. В отчете, который в феврале 1941 года лег на стол маршала Петэна, указывалась цифра в 68,5 тысяч интернированных граждан всех национальностей в неоккупированной зоне.

Эти скопления людей впоследствии превратились в транзитные пункты (например, печально известное место Драней), из которых людей отправляли в лагеря уничтожения.

Период сидячей войны, без серьезных боевых действий дал возможность германским войскам полностью мобилизовать свои силы на Западном фронте. 10 мая 1940 года немцы начали наступление и сразу же стал очевидным неминуемый коллапс Французской республики.

Предвидя неизбежный разгром, кабинет министров пришел к заключению о необходимости перемирия.

Франция сдалась на милость победителя 22 июня 1940 года, оставив своего союзника Англию в одиночестве. Отдельное соглашение было несколько раньше (10 июня) достигнуто и с расхрабрившейся Италией.

Президент Франции Лебрюн назначил премьер-министром 84-летнего маршала Петэна взамен ушедшего в отставку Поля Рейно.

Петэн, герой Вердена, немедленно укротил парламент и тот большинством голосов предоставил ему неограниченную власть. Петэн превратил правительство в группу коллаборационистов, охотно сотрудничавших с режимом Гитлера.

По условиям перемирия Франция была разделена на две зоны – оккупированную (северная и западная части, 2/з всей территории) и не оккупированную со столицей в Виши, городе в центре страны. При этом считалось, что правительство Петэна распространяет свою юрисдикцию на всю территорию государства.

Одной из важнейших статей (19.2) соглашения о перемирии стало обязательство правительства Виши передавать по первому требованию в руки Германии любого человека, находящегося во Франции, будь он коренным жителем или нет.

Это было явным свидетельством нарушения Францией своих обязательств по отношению к эмигрантам. Лозунг «Свобода, Равенство, Братство» правительство безо всяких угрызений совести сдало в утиль. Его заменили демагогическим выражением «Труд, Семья, Отечество». Более того, Петэн и его продажная камарилья не только сотрудничали с Германией, но и охотно перенимали ее расовую политику. А потому для евреев ситуация складывалась особенно угрожающим образом.

Вторжение немцев во Францию и страны Бенилюкса создало огромный поток беженцев, стремившихся покинуть континент и перебраться куда угодно. В условиях полной неразберихи некоторые лагеря интернирования были распущены, охрана не знала, что делать, многим заключенным удалось бежать и направиться на юг страны. К большому количеству апатридов – лиц без гражданства, полулегально живших на территории

Франции, после перемирия добавилось около 15 тысяч французов, бывших эмигрантов, получивших французское гражданство законным путем. В июле 1940 года вишистское правительство аннулировало их гражданство, в одночасье превратив в новых апатридов и пополнив ряды лагерей интернирования. Следующим шагом стало расформирование Иностранного легиона, и тысячи солдат оказались предоставленными самим себе.

Подавляющее большинство демобилизованных стремилось присоединиться к англичанам в их войне против фашизма. К примеру, префект департамента Буш-де-Рон сообщал: «все бывшие военнослужащие польской национальности ставят перед собой одну цель: быстро присоединиться к британской армии». То же отмечалось и в отношении чехословаков. При этом надо иметь в виду, что и Польша (большая часть ее) и Чехословакия являлись ныне частью Третьего Рейха и гражданам этих стран предписывалось участвовать в войне на стороне Германии. Испанским республиканцам, прежде бежавшим от репрессий Франко, теперь приходилось искать пути бегства и из этой страны.

Что уж говорить о британских солдатах! Застрявшие в форте Сен-Жан британцы, пользовавшиеся относительной свободой, с первых же минут создали внутреннюю организацию и, как могли, переправлялись в Англию.

И как будто этого было недостаточно, немцы практиковали насильственное переселение в неоккупированную зону целых групп неугодного им населения. Представитель Унитарной церкви Говард Брукс, живший в те годы в Марселе и занимавшийся в рамках своей организации оказанием помощи беженцам, замечает:

Немцы постоянно посылали новых беженцев через границу [в неоккупированную зону]. Деть их некуда было, и французы отправляли вновь прибывших в лагеря для интернированных. Немцы целиком опустошали еврейские приютственные места для стариков и слепых, а однажды даже еврейский дом для умалишенных. Переправляли через границу целиком еврейское население небольших городков.

Весь поток обездоленных людей – пешком, на велосипедах, машинах и повозках – двигался в одном направлении – южном, к Марселю.

В Марсель и прилегающие городки перебрались некоторые консульства иностранных держав. Только здесь и можно было ухитриться, улучив изменение политического климата, всеми правдами и неправдами получить документы на въезд в другую страну.

Южный портовый город, и до войны напоминал пеструю ткань, сотканную из людей различных рас и национальностей. Выходцы из Ближнего Востока и Северной Африки заселили целые кварталы.

С пришествием беженцев в городе создалось настоящее вавилонское столпотворение: десятки языков и национальностей, люди различных профессий, происхождения и образования. Калейдоскоп заметно дополняли оставшиеся без дела военные. Доктор Лоури, глава YMCA (организации молодых американских христиан), курсировавший между Лиссабоном и Марселем, живописал увиденную картину:

Солдаты колониальных войск в ярко красных фесках, французские легионеры в коричневых противопылевых накидках поверх фуражек, зуавы, красующиеся в голубых, турецкого типа шароварах, альпийские стрелки в беретах оливкового цвета, надвинутых на одно ухо настолько, что казалось, вот-вот съедут с головы. Часто встречались офицеры кавалерии в аккуратных галифе, черные сенегальцы в белоснежных тюрбанах и с такими же белоснежными зубами, танкисты в кожаных шлемах…

Немцев пока в Марселе наблюдалось мало, небольшая военная часть квартировалась в университетском городке Монпелье.

Новые пришельцы бродили по городу в поисках жилья и пищи; местные гостиницы переполнились, благо владельцы закрывали глаза на отсутствие у многих постояльцев соответствующих документов.

Несмотря на военное время и нехватку продовольствия, увеселительные заведения, кабаки и бордели были к услугам моряков и местного