южная степь ни в какое сравнение не идет с оренбургской. Надо лишь уметь ценить каплю влаги — и урожай всегда будет. Ах, как недостает иной раз одной-единственной капли для зернышка. Ну, ничего-ничего, повоюем, теперь как будто малость научились воевать-то, — и он, прищурившись, долго смотрел в светло-оранжевую даль, где в полуденном волнистом мареве шли по горизонту комбайны Казахстана.

Оказывается, директор совхоза тоже романтик, хотя и любит свои экономические выкладки. Впрочем, в степи приживаются люди с открытой, как степь, душой.

К вечеру игривый ветерок, досыта набегавшийся за день, утихомирился. Длинные ленты пыли неподвижно повисли над полевыми дорогами. Грузовики с зерном двигались под прикрытием завесы, то и дело перемигиваясь фарами с встречными порожними автомобилями. Густо-багровый, с тонким темным ободком диск солнца медленно плыл над степью, клонясь к закату. Гул машин все нарастал и нарастал. На привольных берегах Тобола начиналась решающая битва — на поля выходили сотни уборочных машин, из дальнего тыла подтягивались автомобильные колонны.

Вывел свой сцеп комбайнов и Сергей Павлович Лычагин, Герой Социалистического Труда. Мы встретились с ним, когда он уже заканчивал убирать первый загон — 85 гектаров. Начало неплохое.

— Пора бы и отдохнуть до рассвета, — посоветовали ему.

Он улыбнулся, стряхнул пыль с комбинезона, прикурил, жадно затянулся и потом уже ответил:

— До двух ночи поработаем, а там видно будет.

— Вы же пятнадцать часов не сходили со своего «капитанского мостика».

— Эка штука! Бывало и побольше. Одно плохо, каждый год начинаю с новичками, тракторист новенький, штурвальные тоже. Когда-то они привыкнут…

— Особенно к характеру комбайнера.

Лычагин опять улыбнулся, на этот раз веселее, задорнее.

— Да характер у меня простой — полторы тысячи гектаров за сезон. Думаю, что и теперь уберу не меньше. — И помолчав, добавил уже строго: — Нужно вот только о приезжих людях побеспокоиться.

В совхоз приехало шестьдесят студентов Лабинского техникума механизации сельского хозяйства. Парни работают комбайнерами, девушки — штурвальными. Да как работают! Николай Рыжов и Иван Турищев сами отремонтировали комбайн выпуска 1952 года, не просто отремонтировали, а «воскресили из мертвых», и успешно соревнуются с экипажами новых, «с иголочки», машин. Хорошо зарекомендовали себя студенты Орского пединститута.

Молодые люди берут пример со своих отцов. Вот и Анатолий Задремайлов, сын директора совхоза, встал за штурвал комбайна.

— Пусть знает, как добывается хлеб насущный, — коротко сказал отец.

Всюду, где пришлось нам побывать в эти дни, мы чувствовали необыкновенный подъем нашей славной комсомолии.

Хлеб пошел на элеваторы. Шумно на проселках целины. Миллионы пудов обязался сдать государству рабочий коллектив Восточного совхоза. Это коллектив победителей засухи.

Наблюдая за погрузкой первых машин на току, директор взял полгорсти зерна, содержал на жесткой ладони, любуясь, как оно светится под солнцем, и заметил в раздумье:

— Твердая. У нас такой наберется порядочно. Заядлые итальянские макаронники полжизни отдали бы за такую. Боюсь, что на элеваторах опять перемешают ее с мягкой.

Иван Дмитриевич, пожалуй, прав: у великой хлебной реки много притоков, как у Волги, но многоводный приток оренбургской твердой пшеницы заслуживает большего внимания со стороны тех, кто отвечает за главное богатство земли советской.

Август был на исходе. И, как обычно, приближение осени с ее чистыми, манящими степными далями, с ее широкими ясными горизонтами, вызывало новый прилив сил, желание поразмыслить о совершенном и предстоящем.

Год 1963-й

По воздушной трассе на целину с утра мчатся небесные такси. От Оренбурга всего час сорок минут лета без посадки. Рукой подать!

До горного перешейка, что вклинивается в степь диабазовыми увалами, самолет идет над узким междуречьем Урала и Сакмары. Посмотришь вправо — казачий Яик в стальной кольчуге, посмотришь влево — его верная спутница в зеленом наряде пойменного леса. Они стараются не терять друг друга из виду. Но вот показались Губерлинские горы, и дымовая завеса над жерлами медногорских труб, гонимая ветром, соединяется впереди с дымами Ново-Троицка и Орска. Будто грозовой фронт обложил с трех сторон. Самолет обходит эти немые тучи с юга. И когда снова распахивается во всю ширь тургайский степной горизонт, Орск уже остается за плечами.

Каких-нибудь десять лет назад в этом краю лебединых озер лишь кое-где маячили вышки геологов. Кстати, что это? Неужели озеро Жетыколь или даже, может быть, Шалкар-Егакара?

— Нет, — громко говорит пилот. — Это Кумакское водохранилище, близ которого, видите, встает Ясный!

Мы летим в треугольнике, образуемом старыми лебедиными озерами и молодым степным морем. Пусть оно только еще набирает силы, но в его чистом зеркале уже отражен весь удивительный мир целины — пшеничной и металлической.

Под крылом плывут центральные усадьбы совхозов — «Буруктальский», имени XIX партсъезда, «Адамовский». Самолет круто разворачивается, заходя на посадку.

Ну, здравствуй, город Светлый, — вторая столица оренбургской целины!..

Строители никелькомбината, обосновавшись здесь весной 1960 года, начали с того, что заложили первые кварталы первого микрорайона будущего города. Теперь они значительно расширили свой плацдарм: появились многоэтажные дома, школа, кинотеатр, детский сад, библиотека, столовые, отличные магазины. Невдалеке поднялись корпуса автоматического бетонного завода, оснащенного самым современным оборудованием. А восточнее Светлого, в полуденном зыбком мареве четко вырисовывается ажурный каркас первого цеха комбината. Стройка пережила «детскую болезнь», и теперь, окрепнув, возмужав, начинает теснить ближние совхозы. Впрочем, слово «теснить» для этих просторов, конечно, не подходит: тут хватит места не для одного такого города.

А старожилы этих мест, поднимавшие здесь целину, и сейчас уже говорят друг другу:

— Поедем-ка сегодня в город!

Глядя на него, целинники тоже подтянулись. Центральную усадьбу совхоза «Адамовский» не узнать: новые коттеджи, прямые улицы, двухэтажный дом дирекции, капитальные хозяйственные постройки, — совсем не то, что было пять лет назад.

И поля не те.

Целый день мы с Федором Митрофановичем Козловым, секретарем парткома, странствовали по полям первого отделения. Невольно думалось: как же выстояла эта пшеничка, если в апреле и мае не было ни одного миллиметра осадков и только 22 июня прошел запоздалый дождь? Трудно, дьявольски трудно пришлось ей в единоборстве с засухой. И все-таки она выдюжила на радость людям.

Но тут, на целине, кроме засухи, появился нежданно-негаданно другой злейший противник урожая — овсюг. Он заглушал, забивал пшеницу.

Помнится, как выглядели эти поля летом 1960 года, когда совхоз «Адамовский» только что принял новый директор — Петр Георгиевич Рютин. Овсюг бушевал вовсю. Казалось, нет такой силы, которая могла бы обуздать его. И вот те же самые массивы по обе стороны накатанного летника: поредел, сильно поредел овсюг, а на иных клетках истреблен начисто, до последней метелки.

Петру Георгиевичу — тридцать пять лет. Он принадлежит к той славной когорте наших агрономов, которые пришли к руководству сельским хозяйством после сентябрьского Пленума ЦК КПСС.

Мы встретились с