Шрифт:
Закладка:
Лицо Уха покрылось алыми пятнами, а при каждом слове изо рта вылетали брызги слюны. Питер же спокойно размышлял, успеет ли он выхватить собственный кинжал. В том, что сегодня вполне может умереть кто-то еще, он не сомневался. Как не сомневался и в том, что один на один легко одолел бы любого, кроме разве что Грюма — у того, казалось, талант к убийству впитался с молоком матери. Но Ух не прожил бы столько лет на острове, если бы не был быстрее, умнее, а самое главное — злее и хитрее большинства его обитателей.
Питер уже было рискнул потянуться к ножнам, как Ух отступил на несколько шагов, пригладил волосы, выдохнул — и вновь превратился в самого себя. Спокойного, ворчливого, старого доброго Уха — однако Питер видел, что другой Ух может вернуться в любую минуту. И во второй раз вот так запросто он уже не уйдет.
— Прости, — сказал Ух и развел руками. — Просто Зяблик был моим другом.
— Как и моим, — произнес Питер. — Зяблик был другом всем нам — но он знал, на что шел, и к тому же ослушался моего прямого приказа. Поэтому сейчас он находится там, где находится, а не празднует вместе со всеми удачную охоту.
— Что-то давненько мне так паршиво не было… — признался Ух. — Разве что, когда мы Эда потеряли.
— Эда?.. — в недоумении переспросил Питер.
— Ты что, его даже не помнишь? — поднял брови Ух.
— Ах да, — Питер хлопнул себя ладонью по лбу, хоть и представления не имел о том, кем был этот самый Эд, как выглядел и при каких обстоятельствах помер. Питер повидал столько покойников, что они уже слились в одного, не важно: высокий ли был мальчишка или низкий, опасливый или бесстрашный, был убит одним из пиратов или утонул в Русальне. Думается, и Зяблик через несколько дней превратится в бледную тень самого себя, чтобы однажды раствориться в памяти окончательно, как утренний туман. — Отличный был парняга, — заметив, что Ух не сводит с него внимательного взгляда, Питер добавил: — А ты праздновать не собираешься?
— Позже, — ответил Ух. — Как закончу парочку дел. Присоединишься?
— Не, — мотнул головой Питер. — Хочу отдохнуть. Утром я уйду. Меня не будет пару-тройку дней. Ты за главного — впрочем, как обычно. Тренировки не прекращать, дежурства по расписанию, если наткнетесь вдруг на случайный патруль пиратов — отлично, нет — на рожон не лезьте.
— Ты на Ту Сторону? — то ли Питера показалось, то ли в голосе Уха слышалось не то страх, не то отвращение; а может, и то и другое вместе взятое.
— А куда еще?.. — усмехнулся Питер и кинул взгляд в сторону пришвартованного вдалеке корабля, отсюда кажущегося черной точкой. — Сдается мне, мы чересчур засиделись — пора приспустить несколько крыс за борт. Одних очень наглых, одноруких и самонадеянных крыс.
— Ты же не хочешь сказать… — Ух чуть побледнел.
— О, именно что хочу, — усмехнулся Питер одними уголками губ. — Так что позаботься о том, чтобы и парни, и снаряжение к моему возвращению были готовы. Нас ждет славная потеха.
Ух вроде бы хотел что-то сказать — но вместо этого лишь коротко кивнул и направился к лестнице.
— Эй, Ух, чуть не забыл, — сказал Питер и, когда из дыры показалась лохматая башка, ухмыльнулся, — еще раз назовешь меня Пити — и ты покойник.
Ух в ответ показал Питеру средний палец и исчез. А он прикрыл глаза и устроился поудобнее, надеясь вздремнуть. Совсем скоро их действительно ждет очень славная потеха.
Вот только не всем будет дано ее пережить.
Глава 1
Заброшенная пятиэтажка выглядела точь-в-точь как и сотни, если не тысячи других заброшенных пятиэтажек по всей необъятной. Впрочем, думается, такие дома можно встретить в любом другом уголке мира. Покинутые и забытые, они напоминали муравейники, враз лишившиеся своих хозяев. Грязные стены, покрытые ругательными фразочками. Обвалившиеся козырьки. Выбитые окна, походившие на пустые глазницы. Бычки и разбитые бутылки, стелящиеся ковром между высокими сорняками.
Поправив лямки рюкзака, Максим уже направился внутрь, как вдруг услышал позади себя тихий шорох. Он резко оглянулся, приготовившись, если что, драться или драпать — вряд ли в подобном месте встретишь приятную компанию — но увидал лишь черную кошку, которая, коротко мявкнув, скрылась в ближайших кустах. Макс хмыкнул и огляделся. Если честно, практически всю дорогу его не покидало ощущение, что за ним кто-то следит. Но так как вокруг не было ни души, он списал то странное чувство на внезапно обострившуюся паранойю и пролез сквозь проем в стене. Да и кому он собственно нужен?..
Таскаться по подобным местам — занятие на любителя. И Макс был как раз из их числа. Признаться, если бы кто-то вдруг спросил у него, чем его так завлекают покинутые дома, закрытые крыши и сырые подвалы, он бы вряд ли нашел, что ответить. Было в них что-то одновременно и зловещее, и умиротворенное. Они походили на кладбища — кладбища чужих судеб. Собирая спиной паутину в очередной заброшке, Макс представлял, что вот на том разбитом пианино возможно совсем недавно кто-нибудь играл красивейшую музыку. А та перевернутая люлька для кого-то стала первой в жизни кроватью. Что стало с ее хозяином? Кем он вырос? И вырос ли вовсе?..
Иногда Макс брал себе на память какую-нибудь мелочь, что случайно попадалась ему на глаза: сломанный магнитофон, сколотую пластинку или чудом уцелевшее карманное зеркальце в пластмассовой рамке. И плевать, что весь этот мусор ничего не стоил — его привлекали истории, которые хранили эти вещички. Правда, дома его увлечения, мягко говоря, не поощряли, особенно отчим, который не уставал повторять, что рано или поздно Макс словит кирпич на голову или сорвется в какую-нибудь яму и в лучшем случае сломает пару костей, если не шею. Мама же больше ругала Макса за то, что он тащит домой всякий хлам, который неизвестно кто трогал. Оба соглашались в одном: лучше бы нерадивый отпрыск занялся делом — в кружок какой записался или оценки
