— Привет. Я ищу подругу Веронику. Не видел ее?

— А ты кто? — Недовольный голос разнесся по комнате, как сквозняк. Этот пристальный взгляд показался мне знакомым, и я узнала в нем парня с сигаретой, который не так давно вызвал во мне панику.

С минуту еще мы изучали друг друга. Ответа я так и не дождалась, поэтому просто вышла и закрыла за собой дверь. Сделав спасительный выдох, я радовалась, что парень не остановил меня.

По инерции направилась к следующей двери, нервно перебирая пальцами завязки на сарафане.

— Постой, — я замерла, но почему-то улыбнулась.

— Да, я видел твою подругу, она внизу, кажется, ей стало плохо, и она пошла в ванную.

Я не поднимая глаз, обеспокоенно засеменила к лестнице.

— Не переживай, просто перебрала немного, с ней Миша, — успокоил меня парень.

— Кто такой Миша?

— Друг.

— Вероники?

— Да. Почему ты спрашиваешь меня? Она же твоя подруга, ты не знаешь ее друзей?

— Проехали, — я направилась к лестнице, парень за мной. Я заметила, что он надел чистую футболку, и когда проходила мимо, то уловила легкий аромат порошка, смешанный с каким-то сладким запахом ягод, смородина или вишня. Хотя нет, это земляника. Точно.

— Ты злишься на меня? — парень не отставал.

— Я не злюсь.

Но я злилась. Не на него, конечно, скорее, на подругу, которая не подумала обо мне. Парень не виноват. Это я вторглась в комнату, как мне вообще в голову пришло рыскать по чужой квартире.

— Вероника, — позвала я у ванной.

— Сейчас выйду, — в ответ услышала лишь слабый голос.

С ней все хорошо, мы сейчас поедем домой. Завязки на сарафане начали махриться от того, что я слишком часто тереблю их пальцами. В горле пересохло из-за духоты, и я взглядом стала искать кувшин с водой или бутылку минералки. Парень рядом видимо заметил это и спросил.

— Принести попить?

— Я кивнула. А можешь еще найти зарядник для телефона?

— Покажи какой? — я показала свой телефон. — На кухне есть провод, давай поставлю.

— Спасибо.

Через минуту в моей руке был уже знакомый мне картонный стаканчик, такой же как я дала Кате.

Катя, я обещала принести ей газировки. Сделав большой глоток, я почувствовала горечь в лимонаде, но жажда взяла свое. Допить мне не дал оглушительно-звонкий крик, что прорезал басы и гитару, рвущиеся из колонок. Звали на помощь. Если бы я была пьяна, то подумала, что это вставка в песне.

— Помогите, пожалуйста, — кричала девушка.

Из ванной выглянула испуганная Вероника.

— Что случилось?

Парень рванул первым, мы с подругой следом. Вероника споткнулась на лестнице, но я поймала ее за локоть. Когда она успела так надраться?

— Меня тошнит.

Я посадила подругу на ступеньку, чтобы она могла отдышаться и прийти в себя.

— Я сейчас вернусь, жди тут.

Подруга уронила голову на руки и прижалась к стене.

— Вызовите скорую помощь, срочно, кто-нибудь, пожалуйста. — Я слышала рыдание, потом увидела людей, столпившихся на площадке. Но меня удивила их одинаковая поза. Все они молчаливо, почти не дыша смотрели в окно. Только одна девушка, чей плач я слышала на лестнице, суетливо пыталась разбудить замерзших зомби.

До сих пор никто не догадался выключить музыку, и басы эхом разносились вдоль стен. В мою голову начали лезть нехорошие подозрения. Не может быть. Нет. Она не могла. Но чем ближе я была к окну, тем больше понимала, что могла. Страх ледяными прутьями проникал в мою душу, не оставляя там место надежде.

— Катя, — имя незнакомки растворилось в воздухе как дым. — Это все из-за Егора.

Я повернулась на голос парня из комнаты.

— Брата Вероники?

Он лишь кивнул.

Неожиданно для меня по телу разлилось тепло, и я чуть было не потеряла сознание, но ухватилась за край подоконника. Взгляд мой упал сначала на пластиковые оконные рамы, затем вниз. Очень высоко, какую надо иметь смелость или глупость, отчаяние, чтобы такое сотворить. Глупая, очень глупая. Почему я ушла, что я могла сделать? Горячие слезы полились из глаз, наверное, впервые в жизни я тихо рыдала. Не плакала, а рыдала, сжимая крепче в ладони розовую зажигалку.

В открытое окно подул ветер, приводя меня в чувства. Деревья раскачивало так, что можно было услышать скрип коры и шум веток.

— Скоро здесь будет полиция, уезжайте все. И ты бери Веронику, и валите отсюда.

Все вокруг казалось ненастоящим. В глазах красивого парня теперь читался страх и раздражительность. Как будто кровь покинула его тело, он был бледнее побелки на стене.

— Быстро я сказал, — почти рычал он мне на ухо.

Вероника. Я нашла подругу на том же месте, где оставила, и мы спустились вниз по лестнице на улицу. Стараясь не смотреть на подъезд за козырек, мы прошли обратно к калитке. Сердце бешено колотилось. В моей голове играла мелодия из фильма «Реквием по мечте». Мне казалось, что мы сбегаем с места преступления, а преступник — это я. Я не помогла. Не поняла и не услышала, «Аvec trouble et effroi».* (фр. в смятении и страхе)

Вызвав такси с телефона Вероники, я повезла ее домой. Пока мы ехали, подругу стало тошнить. Водитель остановил машину по моей просьбе. Но не успели мы выйти к двери, как девушку вырвало мне на сарафан и кеды. Таксист, еле сдерживая поток бранных слов, дал мне влажные салфетки.

— Воды. Плохо.

— Сейчас, моя хорошая, мы доберемся до дома, и все будет хорошо. — Я держала подругу за руку и молилась, чтобы таксист жал на газ.

Нас встретила мама Вероники. Перепуганная и сонная.

— Где вы были? Что произошло, Эля?

С меня спрашивали, как с самой ответственной. Но сейчас у меня не было сил оправдываться или защищаться. Я беспокоилась за подругу и сама еле держалась на ногах. Так и не дождавшись ответа, мама забрала Веронику, а ее папа отвез меня домой с конвоем.

Вернуться домой в час ночи в таком виде раньше мне казалось невозможным. Папа бы меня не то что убил, а сразу отправил бы в закрытый пансионат для девочек на северном полюсе на ближайшие десять лет. Без интернета, без телефона и без денег, на которые я могла бы покупать предметы, развращавшие мои моральные ценности. И меня бы это даже не сильно напугало. Так как моя жизнь отчасти уже такая. Но сегодня мой мир вышел за пределы моей комнаты и моего дома, и я испытала