- Уважаемые господа Совет, - сказал молодой ирландец, - в первую очередь я должен поблагодарить вас за то, что к нам не было проявлено ни малейшего пренебрежения, качество еды выше всяких похвал, больные и раненые получают лечение и быстро выздоравливают, да и строим мы дома не для кого-нибудь, а для себя самих. Но при этом у наших людей есть вопросы. Большинство из нас - честные католики, остальные принадлежат к конфессии пресвитериан, и для нас неприемлемы догматы церкви Шестого Дня Творения, которые проповедует нам падре Бонифаций. Мы не верим в связанный с Аквилонией Господень Замысел и грядущее воплощение среди вас Божьего Сына, потому что для нас это исключено. Священное Писание совершенно определенно говорит о том, что есть единственный Сын Божий - Иисус Христос, и никого другого, кроме него быть, не может...

Это заявление прогремело на Совете как гром среди ясного неба. Вожди собирались обсуждать практические вопросы и планы на ближайшее будущее - и вдруг на поверхность вылез и встал торчком вопрос религиозного диссидентства. До этого ничего подобного не возникало. Русские люди (неважно, из какого века), в первую очередь ищущие в Боге Правду, сопоставили наблюдаемую картину окружающего мира с проповедуемыми им догматами, и, убедившись, что одно соответствует другому, приняли новое учение на веру, тем более что оно не противоречило их мироощущению. Гребцы на пиратских галерах и прочие пленники берберских разбойников, низведенные своими поработителями до роли живого товара и тем самым полностью лишенные человеческого достоинства, при возвращении к статусу свободных людей восприняли и новое исповедание христианства, также не противоречившее их убеждениям. Живешь в Аквилонии - веруй как аквилонец, тем более что примером им послужила обращенная адмиралом Толбузиным мать-настоятельница Агнесса де Жи-ньяк.

Советские люди - или воспитанные уже при советской власти, или сознательно отряхнувшие со своих ног прах прежнего мира - восприняли веру Шестого Дня Творения как вполне материалистическое социалистическое учение, непосредственно освященное сакральным авторитетом творящего забросы Посредника, а не ссылками на труды Маркса, Энгельса и Ленина. Ссылок на классиков марксизма местная народная масса просто не поняла бы, но в Великого Духа тут веруют все, да и Посредник был дан советским людям в ощущениях.

Диссиденты же с «Сити оф Глазго» и в рабстве у своих джентльменов провели меньше суток, а потому не успели осознать трагичность своего положения, и даже собственный заброс восприняли как обычное кораблекрушение со вполне счастливым концом, а потому не узрели в нем проявления Божьей Воли. Но самое главное - они изначально веровали не в Живого Бога-Творца, любящего своих детей, а в одну лишь букву Писания, и спасения души искали не в совершении добрых дел, а в принадлежности к правильной (собственной) конфессии. Более того, добрые дела, совершенные до пришествия благодати Христовой или сотворенными иноверцем, эти люди считали неугодными Богу, а потому греховными, забывая о том, что Бог был всегда и что Он любит всех своих детей. Это мироощущение собственной избранности, доведенное до уровня мании величия, пронизывало весь католически-протестантский мир с момента его откола от православия, так что не стоило удивляться патологической черной неблагодарности его носителей и их воинствующей неверности своим обязательствам по отношению хоть к американским индейцам, хоть к православным русским или сербам.

В наступившей тишине верховный шаман Петрович тяжелым голосом сказал Александру Шмидту: «Не переводи», - и вопросительно посмотрел на леди Сагари.

- Сначала его язык говорил нам добрые слова, - ответила та, - но за ним не был никакой мысль, а только пустота. Зато потом он говорил и чувствовал, что его слова правильный. Он хотел брать у нас все, но быть сам по себе. Леди Ляля про таких говорит: «держит фига в карман». Он пока не как Карло Альберто Тепати, но может им стать.

- Это очень плохо, - вздохнул отец Бонифаций. - Истина на нашей стороне, но этот человек не хочет ее видеть. Объяснять бесполезно, потому что он верит в книга, а не в Бог. Я передать их в руки светский власть и молиться о спасении их душа.

- Так думает не только этот мистер Квинн, - отрезала леди Лиза. - Я далека от мысли обвинить в подобном всех новых кандидатов на гражданство, но единомышленников этого деятеля следует немедленно выявить и изолировать от общества. Хватило нам в свое время и мятежа «волчат».

- Это типичная болезнь диких хумансов, - заявила госпожа Азалиэн, от волнения шевельнув острыми ушами. - Госпожа Лиза права: при таком умственном состоянии недействительными становятся любые клятвы.

- А я думаю, - сказал майор КГБ Лопатин, - что прямо сейчас заговор и попытка свержения существующего строя маловероятны. Должен же этот молодчик понимать, что их слишком мало, а основная часть народа, кадровая армия и ополчение не только не поддержат попытку мятежа, но приложат все силы к его подавлению. Однако оставлять среди нас такой нарыв крайне опасно, ведь, выучив русский язык, эти люди начнут проповедовать среди своих соседей, и тогда внутренний хаос в Аквилонии станет неизбежен.

- Никаких замкнутых диаспор - ни религиозных, ни национальных, разрушающих внутреннее единство - у нас тут быть не должно, - угрюмо произнес Сергей Петрович. - Закон всем известен. Тот, кто не желает жить по нашим правилам, должен быть немедленно изгнан в дикую местность, каким бы распрекрасным специалистом он ни был, или переведен на Путь Искупления, как в самом начале этой истории мы поступили с взбунтовавшимися «ланями». Мы были слишком добры к этим людям, и когда они обещали жить по нашим правилам и законам, поверили им на слово.

- Но это же ужасно, Петрович! - воскликнула Марина Витальевна. - Ты собираешься изгнать всех этих людей в пустыню, вместе с женщинами и детьми...

Главный военный вождь мрачно глянул на нее и не спеша ответил:

- Их детей мы оставим на попечении леди Фэры и воспитаем из них полноправных граждан Аквилонии. Не виновны они ни в чем, а потому не должны страдать из-за упрямства родителей. Женщинам, не верующим в наши Истины, будет предписан Путь Искупления, ибо они пластичнее своих мужчин. Возможно, что по тому же пути пойдет и кто-то из мужчин, кого мы сочтем пригодными для исправления. А вот упрямых козлов, что говорили нам одно, а думали другое, мы и в самом деле изгоним в пустыню - причем не в Африку, а куда-нибудь поближе к леднику.