на крыльце, заметила нас. Я не столько увидела, сколько почувствовала ее улыбку. Она помахала нам рукой, прижимая ребенка к груди.

Мы подошли к крыльцу. Я разглядывала Люсию, старясь делать это так, чтобы не выглядеть невоспитанной. Это был первый человек, к которому я сразу почувствовала симпатию. У нее были удивительные глаза. В них лучились ум, ирония и безмятежность счастливого материнства. При этом подсознательно чувствовалось, что она прошла непростой путь, прежде чем достигнуть благополучия. Это явно была сильная личность. От нее исходили мудрость и доброта. И я подумала: как хоро-

шо, что она будет моей наставницей в этом чужом непонятном мире.

Люсия и мой провожатый обменялись несколькими фразами на русском языке. И потом она обратилась ко мне по-английски, с приятным французским акцентом:

- Ну здравствуй, Амелия. Я много о тебе наслышана... Я - Люси д’Аркур, для своих можно просто Люся. Очень рада видеть тебя у нас. - И она хорошо, по-дружески, улыбнулась мне и протянула РУКУ-

- Очень приятно, Люсья, - ответила я и с удовольствием пожала ее руку, оказавшуюся удивительно нежной. На ее улыбку невозможно было не ответить тем же.

- Ну, я вас оставлю, девочки... - сказал молодой мистер Шмидт и, слегка кивнув Люсии, ушел.

Люсия разглядывала меня, а я разглядывала ее, и мы обе улыбались. Ее малышка тоже смотрела на меня с любопытством, тихонько гугукая и совершенно не пугаясь незнакомого лица, как обычно это бывает у детей. А мальчик ее в это время, деловито кряхтя, пытался вскарабкаться по ступенькам, очевидно, тоже заинтересовавшись «новой тетенькой». Какие же прелестные это были дети! Я любовалась на них, и сердце мое преисполнялось нежностью и умилением.

- Это ваши дети? - спросила я, зная, что, конечно, ее - мне просто хотелось показать ей свой интерес к прекрасным малышам, ведь молодым мамочкам это нравится. Ну и чтобы как-то завязать разговор.

- Мои, - с гордостью ответила она. - Близнецы. Кларисса и Жан-Люк. Все в папочку - такие же рыженькие! - И она звонко чмокнула свою дочурку в пухлую щечку.

В это время мальчик взобрался на крыльцо и, держась за мамины ноги, встал и начал тянуть к ней свои ручки. Он был такой весь белый, пухленький, розовощекий, как ангелочек на открытке... И на меня просто накатило желание взять его на руки. Хотя я никогда не держала на руках маленьких детей... Я опустилась перед ребенком на корточки и неловко пощекотала пальцем его животик. Малыш засмеялся, точно колокольчик...

- Хочешь взять его на руки? - вдруг спросила меня Люсия.

- О да, - ответила я, - но я боюсь. Он такой маленький...

- Возьми, не бойся, - улыбнулась она. - Любая женщина знает, как держать ребенка, даже если никогда этого не делала.

И я, удивляясь сама себе, подняла мальчика на руки... И оказалось, что держать малыша очень удобно! Мальчик доверчиво прижался ко мне и принялся теребить ворот моей куртки. А я в это время почувствовала себя такой счастливой! Весь мир для меня исчез. Все потеряло свое значение, и не думалось ни о чем - счастье разливалось во мне теплыми волнами, и я бережно качала малыша, боясь расплескать это чувство. Мне было хорошо в этот момент. Это было так, словно рассеялась какая-то мрачная плена, и за ней засиял ослепительный белый свет. Это было какое-то чудо.

А Люсия смотрела на меня с улыбкой Мадонны. Наверняка она понимала меня - это было написано в ее глазах.

- У тебя, как я понимаю, детей нет? - спросила она. - Я просто плохо помню твою биографию...

- Нет, - покачала я головой и непроизвольно вздохнула.

- Что же так?

- Мы с мужем не торопились. Мы собирались завести детей после того как... - Тут я запнулась.

- Понятно, - кивнула Люсия. - Поверишь ли - я когда-то вообще не любила детей и не собиралась заводить их никогда!

- Неужели? - удивилась я. Мне и вправду не верилось.

- Да, - подтвердила Люсия. - Я была ярой феминисткой... - Она засмеялась. - Просто воинствующей феминисткой, чокнутой на всю голову. Когда я сюда попала, то орала, что никогда не выйду замуж! Что ненавижу детей! Что моя свобода - моя главная ценность, и что я имею право на выбор!

- Надо же... - пробормотала я, целуя пальчики малыша, которыми тот трогал мои губы. -А что же потом?

- А потом... - Она подняла глаза к небу и мечтательно улыбнулась. - Потом я изменилась. Этот мир изменил меня. Я стала думать по-другому. Я стала лучше. Я стала настоящей. Я поняла, в чем мое настоящее предназначение...

- И в чем же? - спросила я, уже заранее зная ответ.

- Видишь ли... - Ее взгляд, устремленный на меня, посерьезнел. - Именно здесь я поняла, что Предназначение существует. Странно, да? Но на самом деле ничего странного, и ты тоже в этом скоро убедишься. Там, В ТОЙ жизни, я считала, что смотрю на мир широко, что я свободна, и что свобода - это главное. Но когда я попала сюда, то мои взгляды стали рушиться с лязгом и скрежетом, и, главное, это происходило как-то само собой... И однажды я вдруг осознала, что вся моя драгоценная свобода была на самом деле рабством, зависимостью... идеологией, на которой мне хотелось самоутвердиться. Какой самонадеянной и глупой я была! Я долго и упорно сопротивлялась, цепляясь за свой дурацкий феминизм, и из-за этого имела кучу неприятностей. Но все же мозги мои встали на место. Если хочешь, я потом расскажу тебе об этом подробнее. А Предназначение любой женщины - это продолжение рода... - Она потерлась губами о голову дочки и улыбнулась. - Ничто не сравнится с тем счастьем, которое дарит выполнение Предназначения.

- О да! - с неожиданным для самой себя жаром воскликнула я. - Я пыталась планировать свою жизнь, при этом не отказывая себе в своих желаниях - и тоже называла это свободой. Но вот -мне почти сорок, а у меня нет детей! Мой муж... он хотел детей, а мне хотелось летать. И вот случилась эта катастрофа... В которой я могла погибнуть. И теперь я думаю, что это урок мне за то, что я переусердствовала в своем стремлении доказать женщинам, что они не хуже мужчин!

- Да-да, - кивнула Люсия. - Когда слишком отчаянно пытаешься кому-то что-то доказать,