не суждено было родиться... И острое чувство вины испытывала я в тот момент -именно вины, а не ужаса и сожаления. Я была виновата перед Дэвидом, перед своими не рожденными детьми, перед самой собой - за то, что не смогла вовремя остановиться, что слишком поверила в свою удачу, что не смогла отказаться от очередного рекорда. Это была глупая самонадеянность. Это было и тщеславие тоже. Именно тогда меня ослепило понимание того, что самое главное я упустила... Мне нужно было покончить с небом гораздо раньше.

И чудовищно фальшивыми показались мне тогда мои собственные слова, адресованные Дэвиду, в которых я пыталась оправдать себя за этот риск: «Я должна сделать это, потому что это то, чего я больше всего на свете хочу. Женщины должны стараться делать то же, что и мужчины. Когда они терпят неудачу, их неудача должна стать вызовом для других13» Красивые, громкие слова - чересчур громкие для того, чтобы быть искренними. Если бы я была синим чулком и у меня не было бы мужа и мечты о домике, это было бы правдой...

Как легко рассуждать о смерти, когда тебе все удается и всегда везет, а люди рукоплещут тебе и превозносят! Тогда ты попадаешь в опасный плен уверенности, что с тобой никогда ничего не случится. И ты отмахиваешься от никогда не ошибающегося внутреннего голоса, ты напускаешь на себя возбужденно-радостное состояние и стараешься привести какие-то аргументы в оправдание своего риска... Но когда твой самолет, потеряв ориентировку, летит неизвестно куда над бескрайней пучиной океана, а стрелка бензиномера неумолимо клонится к нулю, ты понимаешь, что смерть реальна - вот она, уже готовая принять тебя в объятия - хохочет тебе в лицо... И вот прямо по курсу ты уже видишь остров, спасение близко... тут заканчивается топливо. Шум моторов резко обрывается и наступает режущая тишина. Самолет скользит над водой все ниже и ниже, удар о поверхность, всплеск и пузыри, всплывающие перед лобовым стеклом... В этот момент ты вдруг осознаешь то, что раньше от тебя ускользало, для тебя становится кристально ясно, что было важно, а что второстепенно - и именно это причиняет такую адскую боль, что ты кричишь, но не слышишь своего крика, и только безмолвно молишь кого-то: «Прости, прости, прости!»

Но когда мне удалось выплыть и выбраться на берег, поняла, что жива и невредима, то радость просто опьянила меня. Ничего не кончено! У меня еще все впереди! И домик с террасой, и счастливая жизнь с Дэвидом! Я еще рожу наших детей, и все будет хорошо! Я выберусь отсюда. Выберусь! Меня будут искать, и непременно найдут. Я больше никогда не поднимусь в небо: моя затяжная молодость была более чем насыщенной - и с меня теперь точно хватит. Я сделала достаточно, и когда-нибудь, сидя с вязанием в кресле-качалке, буду рассказывать внукам о том, как плывут внизу облака, как мерно гудят моторы, и какой причудливой кажется Земля с высоты...

Однако дни шли за днями, а меня никто не искал. А с некоторых пор я стала подозревать неладное. Ведь так быть не могло: про мой перелет писали все газеты, сам президент Рузвельт присылал мне приветственные телеграммы. Мысли о том, что случилось невозможное, сами лезли мне в голову, и порой мне казалось, что я просто схожу с ума. Все больше я погружалась в уныние, и иногда даже жалела, что не погибла мгновенно, а вынуждена изнывать от одиночества, здесь, на каком-то безымянном необитаемом острове, и каждый раз ужасаться при виде невероятно багровых закатов и восходов. Смерть от голода мне не грозила: на самодельную удочку я ловила рыбу и жарила ее на углях маленького костерка, но надежда на благополучный исход этого приключения ушла от меня навсегда. Я думала, что обезумею от одиночества в самое ближайшее время и умру, превратившись в дикое животное, которое забудет о том, что когда-то было Амелией Эрхарт.

И когда спасение все же пришло, то поначалу я решила, что это галлюцинация: уж слишком необычно все это выглядело. Саркастически поздравив себя с приобщением к сообществу умалишенных, я решила, что ничего не помешает мне пообщаться с измышлениями моего больного разума, раз уж все равно нет никакой альтернативы...

Однако вскоре я убедилась, что это не галлюцинация. Те, что пришли мне на помощь, были реальными человеческими существами, из плоти и крови. Правда, не всех из них я назвала бы людьми... Но их поведение было логичным и осмысленным, они были осязаемы, а еще они обещали доставить меня к цивилизации...

И потом мне пришлось еще много раз удивляться. Да что там удивляться - я просто впадала в замешательство, так что мне хотелось ущипнуть себя. Мой упрямый разум сопротивлялся очевидным фактам. Я до последнего отчаянно цеплялась за надежду, что мне все же удастся вернуться домой, к моему Дэвиду. Однако надежда эта таяла очень быстро, пока не растаяла без следа. Мне пришлось принять эту действительность. Но тем не менее все, что я узнавала, неизменно повергало меня в глубокий шок. И вместе с тем это не могло заглушить радость от того, что я жива, и к тому же и вправду попала в какую-никакую цивилизацию, где царит не первобытнообщинный строй с дикарями-людоедами, а вполне себе развитая государственность, хоть и совершенно необычная, с точки зрения современных мне людей. Просто удивительно! Я вдруг со стыдом обнаружила, что все это увлекает меня; и даже мысли о Дэвиде, которого я никогда уже не увижу, как-то отошли на задний план: эта поразительная реальность была такой яркой, что просто заглушала все остальное. И я ничего не могла с этим поделать. Я понимала: чтобы выжить в обществе этих людей, мне предстоит сломать все свои внутренние убеждения и построить вместо них новые. Мой прежний мир был утрачен навсегда, я больше не принадлежала ему...

Собственно, именно моя склонность к авантюрам и приключениям помогла мне справиться с неизбежным шоком. Сердце подсказывало, что теперь моя жизнь будет очень интересной. И я должна выдержать это испытание. Я ДОЛЖНА. Эти слова я и раньше часто говорила себе. Но тогда я сама искала себе острых впечатлений, а сейчас они сами врываются в мою жизнь... И эти новые впечатления несут с собой и новые, крайне противоречивые чувства... Но что же... Я не сдамся. Я привыкла побеждать. Я чего-то стою... А если это так, то и в этом мире я должна найти себе место.

Женщина, стоящая