Пятидесятые стали золотой эпохой Америки. Ее роль в мире была в это время велика, как никогда раньше. Каждый месяц выпускались новые, все более шикарные модели автомобилей. Голливуд окончательно покорил мир своими сказками с участием великих актеров и прекраснейших кинодив, будораживших мечты миллионов мужчин во всем мире. Безработица, кризисы — казалось, что все это навсегда осталось в далеком прошлом. Другое дело — Европа. Экономический рост здесь был не менее бурным, но близость и непредсказуемость действий коммунистического лагеря, с его растущим ядерным арсеналом, словно темной пугающей тенью нависала даже над самыми, казалось бы, благополучными странами. Западная Германия ждала агрессии со стороны Восточной, Югославия в любой момент снова могла взорваться изнутри, жители Венгрии находились на пороге бунта против социалистических властей. Недавно образованный блок НАТО с участием ОПТА был призван гарантировать стабильность ситуации в Западной Европе. Но СССР после смерти Сталина решился на неожиданный шаг: направил официальную заявку на вступление в этот Североатлантический военный блок. Это его действие и стало первым пунктом повестки дня Бильдербергского клуба.

Впрочем, если бы сторонние наблюдатели были допущены в зал заседаний отеля утром 29 марта, то, вероятно, мало кто бы решил, что здесь происходит что-то необычное. Первое в истории заседание Клуба оказалось на редкость рутинным: большинство европейских политиков не понимали, зачем они здесь, и вели себя так, словно они находятся на стандартном мероприятии, где каждое их слово протоколируется и они обязаны излагать лишь официальную точку зрения властей стран, которые они представляли.

Самое интересное, как обычно, происходило за кулисами заседаний. Только здесь во время обеденных перерывов и в курительных комнатах участники говорили действительно о том, что не давало им покоя, и то, что они действительно думали. Некоторые из делегатов, специально приглашенных для этой цели Рокфеллером-младшим, провоцировали в таких разговорах нужных собеседников на откровенность, а затем, закрывшись вечером в своем номере, строчили краткие конспекты бесед на пишущих машинках для «шефа».

Предложение русских о вступлении в НАТО делегаты отмели как полный абсурд. Хотя Сталин умер, но «холодная война» была в самом разгаре. Недавно ставший новым советским лидером Хрущев на ужине с американским послом с простой крестьянской улыбкой пообещал тому скоро «закопать Америку». Потом, правда, их дипломаты поясняли, что речь шла всего лишь о цитате из Маркса, где тот называл коммунизм могильщиком капитализма. Но ничего хорошего от Советов при новом лидере ждать явно не приходилось. Через месяц, после консультации с политическими советниками, знавшими о решении мировой элиты, президент Эйзенхауэр ответит Советскому Союзу отказом. Хотя, если бы Клуб решил иначе, а Советы были бы приняты в Альянс, кто знает, куда после этого повернула бы вся мировая история.

На второй день главным пунктом повестки была ситуация, возникшая в колониях. Дэвид Рокфеллер учел опыт неудавшегося первого дня форума: на этот раз в середине заседания был объявлен длинный перерыв, на время которого он пригласил нескольких избранных европейских делегатов на обед на открытом воздухе в небольшое кафе в центре Арнема.

На старой площади было весьма оживленно. Стояла жаркая, но не душная летняя погода. Яркие тюльпаны, украшавшие клумбы весь апрель, уже, к сожалению, отцвели, но их место заняли розовые душистые гвоздики, которые росли, сплетаясь цветками в красивые шары, а еще высокие пионы и оранжевые лилии. Страна цветов радовала яркими красками почти круглый год. На площади собиралась молодежь: из портативных приемников слышался хит, вышедший в ротацию музыкальных радиостанций на прошлой неделе и сразу завоевавший поклонников во всем мире. Билл Хэйли, уже немолодой американский певец кантри с забавным чубчиком на лбу, записал песню Rock Around the Clock — похожую на блюз, но сыгранную в невероятно быстром темпе. Подростки пытались изобразить под музыку не очень приличные танцевальные движения и громко обсуждали эту песню. Прохожие не обращали на них внимания: Голландия издавна славилась свободой нравов, часто здесь можно было увидеть и не такое. Само кафе находилось на углу площади, около самого старинного здания Арнема, называвшегося «Дом дьявола». Его портики были декорированы фигурами врага рода человеческого с бородками, копытами и рогами, а внутри здания находился популярный у туристов музей нечистой силы. Впрочем, голландцы всегда оставались, возможно, наименее суеверной нацией в мире, поэтому столики с вкусной едой у стены столь мрачного места никого не смущали.

Один из лидеров французского парламента эмоционально поблагодарил Рокфеллера за вчерашний изысканный ужин. Особенно он рассыпался комплиментами по поводу винной карты с такими шедеврами, как «Латур» из Бордо и «Романи-Конти» из Бургундии, стоившими целое состояние, при этом вина были подарком делегатам от организаторов. Румяная высокая хозяйка кафе помимо обильных закусок принесла горячие горшочки с тушеной говядиной и овощным пюре, свежую селедку, поданную с нарезанным луком на простых бумажных тарелках, и непременное ассорти из местных сортов твердого голландского сыра. Простая трапеза в сочетании с бочковым пивом «Хайнекен» в высоких бокалах на свежем воздухе пошла как нельзя лучше.

— Кстати, о Голландии. После войны она утратила свои богатейшие колонии на юге Азии: когда союзники освободили Индонезию от японцев, та стала независимой. Но сама Голландия от этого только выиграла, скинув с плеч огромную ношу: теперь ей не надо держать там армию чиновников, полицию, платить пособия населению. При этом основные отрасли и богатые месторождения остались под контролем голландских корпораций. Экономика Голландии все это время росла как на дрожжах, а в Индонезии, наоборот, начался хаос. И это вполне логично. Британия точно так же отпустила Индостан, и там сразу разверзся кровавый ад, от Индостана откололся Пакистан, но сами англичане вздохнули с невероятным облегчением. Колониальная система, похоже, себя изжила, и Франции надо тоже смириться с этим.

Когда речь шла о геополитике, Дэвид Рокфеллер мгновенно сбрасывал с себя обычную шутливость, в его голосе звучали жесткие металлические нотки, а взгляд буквально пробуравливал собеседников. Многие даже говорили, что им становилось от этого взгляда не по себе.

— Мсье, пожалуйста, не говорите ничего о колониях! Алжир — это зияющая рана нашей великой республики. Туземцы не хотят становиться нашими партнерами, что бы мы для них ни делали. Я был сам в Алжире в 1945-м, когда в столице начались беспорядки. Тогда погибла сотня французов, а потом мы начали ответные меры. Повстанцев искали повсюду — в городах, деревнях, в пустыне. Когда обнаруживали сопротивление, наши солдаты расстреливали всех. Бесчеловечно, но их довели до этого. Трупы боевиков, облитые бензином, приходилось сжигать на площадях, чтобы весь город видел, что ждет террористов. Я видел это своими глазами,