– Худшее испытание, чем то, через что ей пришлось пройти, даже ты вряд ли сможешь устроить, – магистр Орнилл обвел нас взглядом по кругу. – Ирисия выдержала бой с двумя вирнальскими воинами, убила одного из них.

– Я слышала, – Алора ответила ему почтительным наклоном головы к плечу. – Вы громко говорили об этом на пути к Стене Героев. – И завтра я подробнее расспрошу свою новую ученицу. А пока время позднее. Тем, кто еще не ужинал, предлагаю остывшие котлеты. Идем за мной, а потом разойдетесь по своим спальным местам.

– А что-нибудь постное у вас есть? – спросила я, последовав за ней к лестнице.

Рен пошел за мной, готовый уберечь от ловушек, сокрытых иллюзиями.

– Солдатские хлебцы, – Алора недовольно скрипнула зубами. – По вкусу – натуральная солома. Советую их размачивать в молоке. Так хоть можно съесть, не давясь.

– Спасибо, – я оглянулась на Рена.

Парень тут же спрятал улыбающийся взгляд, опустил голову. И чего смешного он нашел в монастырском уставе, предписывающем воздерживаться от мясной пищи? Хотя если вспомнить про новый закон о всеобщем посте, то сразу же в голове начинают копошиться, как пчелы в улье, очень странные и порой больно жалящие мыслишки. Несмотря на то, что наш с темным рыцарем взгляд на мир отличался, в одном я не могла не согласиться с Реном. Отборы, пост, ни слова народу об угрозе иномирного вторжения. Добавить сюда знание о том, что вирналы затаились в ожидании. Чего могут ждать кровожадные твари? Уж точно не коронации доярки или ткачихи, пусть даже иностранной принцессы. Одно утешение – найден драгоценный металл, от малейшей частицы которого вирнал отправится к своим праотцам. Всем сердцем и всей душой я желала, чтобы Рен смог убедить принца отдать тюльпан на переплавку. Может, графиня выражалась образно и тюльпан должен расцвести, пойдя на благо народу Алиндора.

Мы все вместе поужинали за длинным и кряжистым дубовым столом на тесной кухоньке, пропахшей дымом и гарью. В подземной цитадели была отличная вентиляция, иначе бы всякий, кто по дневному жребию занимался стряпней, рисковал угореть. Ни кухарки, ни повара тут не водилось и в помине, как и уборщицы. Все хозяйственные дела распределялись между оставшимися на дежурстве рыцарями, а таковых осталось немного из-за всеобщей охоты на вирналов. Магистр Орнилл, выслушав доклад Рена и мои рассказы о короле и верховной жрице Вирна и их коварных замыслах, сказал, что завтра же утром отзовет лучших воинов с полевых заданий, прикажет им возвращаться в цитадель на большой тайный совет.

Мы с Реном сидели друг напротив друга. Я замечала, что парень смотрит на меня с какой-то прощальной тоской, отчего и у меня щемило сердце.

А правда, что нас дальше ждет? Пожелает ли король помиловать меня? Как встретит Рена кронпринц? Придется ли нам навсегда разлучиться? Рен отправится на войну с вирналами, а меня увезут под охраной в дальний монастырь…

Или же мне придется скрываться здесь? Прятаться в стенах цитадели, куда не проникает солнечный свет и где я потеряю дарованную богиней силу, лишившись подпитки от источника. Сколько бы ни напрягала мозги, все никак не могла понять, что из этого лучше. Ни тот, ни другой вариант мне ничуть не нравились.

Спать я легла на жесткую и узкую постель в темной крохотной комнатушке, напоминающей келью монаха, связавшего себя обетом терпеть лишения и тяготы, избегать уюта и удобства. Поймав крамольную мысль, я задала самой себе прямой вопрос – согласилась бы пожертвовать силой и даром избранной богами ради возможности остаться рядом с полюбившимся парнем?

Что бы подумали монахини, если бы прочли мои мысли? Без сомнения, возмутились бы – как вообще я посмела думать о таком бесстыдстве? Будь они живы, точно бы напомнили мне о том, что плотская любовь не для святой девы. Сказали бы, что сиюминутное личное счастье ни в коем случае нельзя ставить выше шанса на выживание многих народов. И в самом деле, что может быть ценнее, чем спасение мира?

Я думала, что никогда не поддамся искушению, не позволю ему опутать горящее божественной любовью сердце липкими путами порока. Святой деве положено быть чуждой самолюбия. А как иначе, если не алчным желанием обладать понравившимся парнем, мои наставницы смогли бы объяснить тягу к Рену? Им было бы трудно понять, насколько родным стал для меня темный рыцарь. Мысль о расставании с ним казалось мучительнейшей из всех пыток земных.

Мне снова и снова, несколько раз на дню, приходилось напоминать себе, что я должна быть сильной духом. Убеждать себя, что нужно помнить о предначертанной на небесах великой миссии и не поддаваться искушению. У нас с Реном разные судьбы и у каждого свои пути. То, что они однажды пересеклись по воле богов, не означает, что им нельзя разойтись навсегда.

Впервые в жизни я начала жалеть о том, что не появилась на свет самой обычной девушкой, которая могла бы себе позволить влюбиться в парня и мечтать о замужестве. Хотелось бы знать, понимает ли Рен мои тайные чувства. Привязался ли ко мне за время путешествия? Мог ли он влюбиться по-настоящему, из-за чего грусть поселилась в карих глазах? Ну почему, сколько бы я ни боролась с собой, а вновь и вновь ловила себя на горячем желании познать ответную любовь? Услышать из его уст, что он тоже любит меня и мечтает, чтобы мы смогли быть вместе?

Нет, я не должна так думать и мечтать. То, что предначертано свыше, нельзя изменить. Я не родилась обычной жительницей Алиндора. У меня особая судьба, мало кому из простых людей понятная. А еще нельзя забывать, что завтра мне предстоит пережить решающий и очень тяжелый день, и это испытание я должна пройти достойно. Как бы в дальнейшем ни сложились обстоятельства, я не могу предать богов и поступиться древним пророчеством.

Наверное, я бы всю ночь промучилась в словно разрывающих меня на мелкие кусочки мучительных раздумьях. Если бы усталость, ставшая моим постоянным спутником, не взяла верх над метаниями разума, погружая меня в крепкий сон.

Глава 22. Наследник престола

Рендир

Райса жива? Я хотел в это верить, и… боялся. Казалось, будто я отвык испытывать страх. Начал считать, что навсегда подавил в себе вредное чувство, которому не должен поддаваться, кто каждый день, а порой и каждый час, рискует собственной жизнью.

Впрочем, забота о том, кто слабее тебя