Шрифт:
Закладка:
- Кто первый?
Катя глянула на Лёву и быстро сказала:
- Иди первым, пожалуйста.
Он пошёл.
В белом, пахнущем спиртом, кабинете его усадили перед столом с пробирками и велели вытянуть руку. Медсестра, накладывая жгут чуть выше локтя, монотонно сообщала дежурную информацию:
- Результат будет готов в течение семи дней. Можете сами позвонить или оставить номер на регистратуре…
- Я сам позвоню, - нервно перебил её Лёва.
Он представил, как трубку возьмёт мать или, что ещё хуже, отец, а там: «Здравствуйте, спешим сообщить, что у вашего сына СПИД после секса с лучшим другом, всего хорошего».
Медсестра продолжала:
- В случае, если результат будет отрицательный, а с момента незащищенного полового акта прошло меньше полугода, лучше сдать повторный анализ через три месяца.
Лёва надулся: с чего она взяла, что у него был незащищенный половой акт? Может, он реально колется!
Забрав кровь в пробирку, девушка приклеила ему ватку на сгиб локтя и вызвала Катю. Они столкнулись в дверном проёме, и та испуганно спросила:
- Тебе уже сказали, что у тебя?
- Скажут через неделю.
- Через неделю?! – возмутилась она. – Да я сдохну за это время!
- От этого так быстро не сдыхают.
- Так я не от этого, я от страха, - выдохнула Катя и, услышав, как её торопит медсестра, заскочила в кабинет.
Лёва не знал, уйти ему или подождать Катю. Мозг твердил, что можно идти – она не маленькая, зачем её пасти? Сама дальше разберется. «Как трахаться же разобралась», — злобно добавлял Лёва.
Но что-то его держало, не давая сдвинуться с места. И тогда он, подчинившись этому ощущению, опустился на металлические скамейки.
Катя, выйдя из кабинета, обрадовалась. Тоже, наверное, думала, что он уйдет.
- Тебе сказали пересдать через три месяца? – спросила она, подойдя к Лёве.
- Сказали.
Он поднялся и оказался с Катей почти лицом к лицу: она была чуть ниже и смотрела ему на уровень подбородка, но всё равно – высокая для девчонки. Оба неловко помолчали, не двигаясь с места, пока Лёва, наконец, не спросил:
- Ну, встретимся здесь через три месяца?
- Да, наверное, - грустно ответила Катя.
- Пока, - он махнул ей рукой.
- Пока, - она махнула в ответ.
Но, конечно, едва он спустился с крыльца, как она догнала его в своей манере: шумно и со спины. Развернула Лёву за руку, к себе, и не попросила, а потребовала даже:
- Давай дружить!
Лёва опешил от такой прямоты.
- Мне страшно, я не хочу быть с этим одна! – сказала Катя. – Давай будем рядом. Пока это… не решится окончательно.
Лёва вовсе не чувствовал, что ему так уж нужна Катина компания. И сначала даже хотел сказать об этом, как есть: иди, мол, своей дорогой, а я своей. Но, если по-честному, он такой уверенный и независимый только потому, что Власовский решает его проблемы. А откажись Яков помогать, то остался бы сейчас, как Катя, напуганный и незнающий, куда податься. Наверное, ей сейчас хуже, чем ему.
- Ладно, - устало согласился Лёва. – Будем… на связи.
Он не решился сказать: «Будем дружить». Совсем уж по-детски.
Катя засияла.
- Дашь свой номер? – разулыбалась она.
Лёва покачал головой.
- Не надо мне звонить. Если что-то нужно, просто заходи.
- А какой у тебя адрес?
- Ты там была, когда вы… – Лёва отвел взгляд, – место себе искали.
Катино лицо изобразило тяжелый мыслительный процесс и снова разгладилось:
- А, я помню! Хорошо. Если что-то нужно, тоже заходи.
Лёва чуть не рассмеялся над её предложением.
- Да уж, Кама будет рад.
Она грустно ответила:
- Он хороший. Просто запутался.
- Как и все мы, - с несвойственной ему философской интонацией ответил Лёва.
- Да, - кивнула Катя, задумавшись. – Как и все мы… Ну, пока!
Она чмокнула Лёву в щёку, обдав сладковатым запахом духов, и, перепрыгивая через плитки на тротуаре, побежала в сторону Московского проспекта. Лёва, глядя ей в след, растеряно коснулся щеки со следами губной помады и несколько самодовольно подметил: «Ого, меня поцеловала девчонка. Как нормального».
Лёва и ____ [23]
Неделя прошла плохо, муторно и устало. Лёве не спалось. Катя была права: за такое время можно действительно умереть от страха, или, как минимум, сойти от него с ума. Лёва, кажется, сходил.
Каждую ночь ему снился Шева. В этих снах Шева всегда точно знал, что у Лёвы не просто ВИЧ, а прямо-таки СПИД и жить ему осталось недолго. Юра жалел его: «Это ничего, скоро ты умрёшь, и мы будем вместе, прямо как в твоих мечтах».
В первые недели после потери Лёву действительно утешала такая вероятность – ему казалось, что в след за Юрой умирать не страшно. Но во сне он боялся, очень боялся, и больше всего – Шеву. Ему хотелось попросить парня уйти, не разговаривать с ним и уж тем более не звать за собой, но ему было стыдно за эту трусость – это же Юра. Его Юра. Он его любит.
Обычно во снах он помнил, что Юра умер, и это придавало происходящему особый ужас, даже если ничего ужасного не происходило. Вот они идут по Невскому в летний солнечный день, Юра смеется и рассказывает совершенно дурацкую историю, как стащил шоколадку из магазина (такое действительно случалось – мелкое воровство вызывало в Юре лёгкий азарт). Лёва идёт рядом, слушает, а в мыслях крутится: «Он умер, он умер…».
Ему несколько раз снился этот сюжет: Невский, солнечный день, улыбчивый Юра. И обычно этот сон не имел никакого развития, но на третий (или четвертый?) раз Юра, рассказав историю, вдруг спросил: «Тебе страшно рядом со мной?». От этого вопроса у Лёвы пробежали мурашки по коже, но он заспорил: конечно нет. Юра приблизился к нему вплотную (как часто Лёва мечтал о такой близости, но во сне она его не порадовала, ему захотелось бежать) и вкрадчиво спросил не своим голосом: «А ты думаешь мне там не страшно?».
Резко проснувшись, Лёва подумал, что ему никогда не снилось кошмаров хуже, чем этот – про Невский, солнечный день и шоколадку.
Один сон был совсем гадкий. То есть,
