Это что же нужно было сотворить, чтобы человек столь радикально изменился буквально за несколько дней? У людей сгорели все накопления на сберкнижках. От таких сюрпризов и рассудок несложно потерять!

Коллеги-депутаты тоже ходили с опрокинутыми лицами, но нам хоть какую-никакую зарплату платили, а технические работники получали гроши, им нечем было семьи кормить. Довели реформаторы страну до ручки!

Коммунисты считали меня своим в доску, поэтому, решив идти в президенты, я поехал за советом в Москву к Геннадию Зюганову. Тот сразу заявил: «КПРФ будет поддерживать Николая Рыжкова». Я ответил: «Ваше право. Хотя бы с агитационными материалами помогите». Мне ведь предстояло общаться с разношерстной аудиторией, к каждой встрече нужно было серьезно готовиться. Геннадий Андреевич на словах что-то пообещал, но по факту так и не поделился ничем, ни одной методички, справки или аналитической записки не дал.

Среди кандидатов на высший государственный пост числился Вадим Бакатин. Я знал его по Кузбассу и, скажу честно, был не самого высокого мнения об этом человеке, поскольку мог понаблюдать за ним: после ухода моего учителя Николая Ермакова именно Бакатин стал первым секретарем Кемеровского обкома КПСС, а при Михаиле Горбачеве резко пошел в гору, возглавив союзное Министерство внутренних дел.

Я пришел к нему по-человечески посоветоваться. Все-таки земляк. «Вадим Викторович, как думаешь, с чего начинать кампанию?» Вместо ответа по существу Бакатин разыграл целый спектакль: сначала сделал круглые глаза, смотрел непонимающе, словно не веря, что я собрался участвовать в выборах, а потом чуть ли не расхохотался в лицо. «Ты, конечно, можешь выдвинуть свою кандидатуру. Сейчас это никому не запрещено. Но знаешь, Аман, какой будет твой номер? Шестнадцатый! Финишируешь последним. В любом случае, помяни мое слово, в десятку точно не войдешь!»

Я поблагодарил за содержательную беседу и откланялся. Вышел на улицу в ошалевшем состоянии. И дело не в личной обиде. Что же теперь делать? Если столь неадекватно отреагировал относительно свой человек, лично знакомый по прошлой работе, чего ждать от остальных? И я решил больше не встречаться ни с кем из московской политической тусовки. Хватило того, что кое-кто из бывших добрых знакомых, узнав о желании побороться за пост президента, начал отворачиваться и прятаться по щелям. Наблюдал за таким поведением с удивлением. Чего испугались?

Правда, не все трусливо отползали в сторонку. Помню, как-то зашел поздороваться с первым замом министра путей сообщения Николаем Николаевым. Отличный, настоящий мужик, он фактически жил в МПС, спал на диване. И меня, случалось, нещадно драл по любому поводу, когда я работал на «железке». Николаев встретил меня крепким рукопожатием: «Аман! Если бы знал, что будешь кандидатом в президенты России, сдувал бы с тебя пылинки!» Посмеялись, посидели, поговорили по душам.

Кампания шла тяжело. Не раз бывало, что на встречах с избирателями меня оскорбляли и унижали по национальному признаку. «Азиат!» – кричали. Преимущественно в спину, когда я не мог увидеть хама и дать сдачи. А вот Андрюша, сын, как-то подрался, заметив на улице гадкий транспарант в мой адрес. Подбежал, вырвал плакат и врезал по физиономии парню, державшему его в руках. А уходя, сказал: «У меня старший брат есть. Вот подожди, Дима вернется из армии, всем покажет!» Конечно, я Андрея не ругал, наоборот, гордился сыном.

Старался не обращать внимания на провокации, во время публичных выступлений говорил все, что считал нужным, чувствовал, что многие со мной согласны и поддерживают. Никакого предвыборного штаба у меня, по сути, не было. Виктор Бочаров, мой напарник, поначалу активно включился в кампанию, вызвавшись объехать крупные угольные бассейны, слетал в Иркутск, Воркуту, Якутск, Ростов, Читу, а потом резко сбросил обороты, предпочитая сидеть дома и наблюдать, как я мечусь в одиночку…

Кандидатом я объехал практически всю страну. Деньги на агитационные материалы и авиабилеты для перелетов давали представители бизнеса – руководители разрезов, предприятий и строительных компаний Кузбасса. Число моих сторонников постепенно росло, выходя за границы родной Кемеровской области.

В финале предвыборной гонки должны были состояться теледебаты с участием всех кандидатов, но вместо Ельцина в студии поставили… стул с висящим на спинке пиджаком. Борис Николаевич в грубой форме отказался от участия в диалоге: мол, нечего мне встречаться с этими пустозвонами. Поговорили без него, каждый сказал, что думает. Я назвал неправильным выбранный руководством страны социально-экономический курс. Ничего еще толком не сделали, а народ уже обнищал. Что будет дальше, и представить сложно. Во главу угла предлагал ставить развитие промышленности и четкий план реализации намеченного.

Естественно, более всего я надеялся на поддержку земляков. Но и Ельцину было важно победить в Кузбассе, получить мандат доверия у шахтеров и рабочих. Пока я летал по другим регионам России, к нам регулярно наведывались агитаторы Бориса Николаевича, в том числе Тельман Гдлян – бывший следователь Генеральной прокуратуры СССР, «бескомпромиссный борец» с организованной преступностью.

Видя, что Ельцин проигрывает мне, Гдлян предложил «гениальную» идею: во многих публичных местах Кемеровской области, на автовокзалах Кемерова, Новокузнецка, других городов появились иезуитские плакаты «Сохраним Тулеева для Кузбасса, а Ельцина – для России». Что и говорить, ловкий ход: устраняли конкурента Бориса Николаевича, опираясь на мою же популярность у земляков. И немало людей, которые, уверен, мне симпатизировали и собирались голосовать за меня, клюнули на эту удочку.

Тем не менее, несмотря на все старания, в Кузбассе я победил Ельцина, набрав 44,7 процента голосов против его 39,6.

Стержневой мыслью моей предвыборной программы была опора на регионы. Я утверждал, что Россия может стать сильным, экономически развитым государством, если перенесет центр тяжести экономической деятельности в республики, края, области, автономии. Я настаивал на том, чтобы регионы получили больше прав для реализации собственного потенциала, а управление народно-хозяйственным комплексом стало более гибким и менее бюрократическим.

Кое-что из моих предложений нашло отражение в жизни. Уже после выборов, в 1992 году, был подписан договор о разграничении полномочий между федеральной и региональной властью. Он не имел ничего общего с лозунгом Ельцина «Берите суверенитета сколько проглотите!». Я понимал, что разобщать регионы, разделять их на первосортные и второразрядные означало закладку бомбы под российскую государственность. Опора на регионы – совсем другое…

Мама категорически не хотела, чтобы я шел в политику, и на президентских выборах даже голосовала против меня. Представляете?! Хоть бы промолчала, так ведь нет, звенящим голосом заявила журналистам, что не поддержит сына. Телевизионщики, разумеется, не упустили возможности раззвонить новость по всей Руси Великой. Ага, даже родная мать против Тулеева, так кто же будет