Рисковал ли я? Безусловно, пусть и были козыри в рукаве. Между тем, я уже знал и о силе собственного отряда и о его возможностях, уровне управляемости. Все говорило в пользу того, что мы сможем уничтожить врага. И сдавать назад было никак нельзя. Да и не хотелось.

Таким шагом, веселым, необычным, честным, рыцарским я уменьшал вероятность грабежей и даже под сомнение ставил возможность взятия крестоносцами какого-нибудь из городов. Все будут знать, что поблизости есть тысячный отряд, способный дать по зубам, а за скобками держать те цифры, которые беззастенчиво я называл. Если верить моим рассказам, то армия Византии ну просто на две головы сильнее крестоносной, по крайней мере, если брать ту половину воинства, которой управлял Людовик Французский.

Немцы-то, возглавляемые королем Конрадом III, прошли уже славянские земли, и должны быть под Константинополем, но они оказались то ли мирными, то ли дисциплинированными, грабили, но мало, так… развлечения ради.

И вот, настало то время, когда две силы начали готовиться к сражению. Место было определено, арбитры также на месте. Главными судьями, хотя в них и не было никакой нужды, стали: с одной стороны, французский король, с иной — князь Лазарь Милович, подданный византийского императора, но имеющий почти тритысячи собственного войска, вроде бы серб, хотя он называл себя ромеем.

Милович привел отряды, в принципе, для того, для чего это сделал и я. Правда, у него воины — это одно название. Складывалось впечатление, что князь шел по дороге и по обочинам собирал мужчин, вручая каждому копье, убеждая того, что отныне он воин. Очень разношерстная публика, но собственная дружина Лазаря из сотни конных выглядела вполне прилично, даже несколько грозно, пусть всего-то в кольчугах.

Король, но, что интересно, еще и королева со своими «амазонками», а вместе с ними Лазарь Миловоч, расположились на одном из холмов. Им подавали напитки, там играла музыка. Светский раут, итить е мать. Сейчас больше двух тысяч мужиков будут убивать друг друга, а они кушают и веселятся. Хотели шоу? Они его получили.

Поле было большим, достаточным и для конной сшибки, и для маневров, и для того, чтобы использовать механизмы. Мало того, так удалось и немного пристреляться. Я и не скрывал от противника, что собираюсь задействовать катапульты, пришлось сделать несколько выстрелов, чтобы понять уровень натяжения и дальность полета снарядов. Стреляли с минимальным натяжением, лишь один раз, нужно было наметить отметки на канате, чтобы они соответствовали дальности полета снарядов в сто метров.

Перед сражением-дуэлью крестоносцы выкатили большой крест и стали молиться. Древняя забава есть у мужчин, меряться у кого больше. В данном случае речь идет о крестах. Братство также возило с собой большой, более трех метров в высоту, Андреевский Крест. Около часа длился молебен, а после была дана отмашка на сражение. Король Людовик VII достал свой меч и провозгласил начало кровавого шоу.

Клиноподобное построение Братства выглядело куда грациознее и одновременно профессиональнее, чем трехрядное противника. Внутри клина были всадники, которые на первом этапе боя должны были пустить стрелы по противнику. Композитные луки посылали свои снаряды на более, чем триста метров навесом, так что еще до столкновения я рассчитывал несколько подсократить численность врага. Если не сравнять их по числу, то, по крайне мере, расстроить построение.

Но не это было главным козырем в битве. Какие бы низкие в морально-этическом отношении, грабительские цели, не преследовал противник, крестоносцы были суеверны и большей частью истово фанатично верующие. Так что в самом начале боя я собирался выиграть идеологически.

— Поджигай! — приказал я, когда увидел, что противник пришел в движение.

Воины стали чиркать кресалами, поджигая сосуды с порохом. Тряпка догорает за тридцать секунд, в полете процесс горения почти выходит из-под контроля, но секунд пятнадцать до взрыва остается. Так что, когда последовала команда «бей», десять снарядов устремились прочь, а выученные порожники — так себе название для артиллеристов-катапультистов, но не мной придумано — спешно заряжали уже керамические сосуды с греческим огнем.

— Бах-ба-ба… бах! — с разницей секунд в десять, разрывались снаряды с порохом, посылая камушки в разные стороны и разя противника.

Красочно, феерично, разорвались два из десяти снарядов в воздухе, что обеспечило еще большую площадь поражения врага. Но далеко не это главное. Важнее то, какой психологический урон был нанесен по неприятелю.

Кони, не привыкшие к таким громким звукам, сходили с ума, стремясь срочно, несмотря на потуги наездников, покинуть поле боя. Иные люди или животные получали ранения и также из воинов превращались, скорее, в удобные мишени. Люди были ошеломлены. Это как… вот, наверное, если бы во время какого боя в будущем рокот пулеметов был заглушен выстрелами из плазматического оружия или лазеров. Не сказать, что катастрофа, но уверенности, что у противника с плазматическим оружием можно выиграть бой уже не было. Когда у противника такое продвинутое фантастическое оружие, быстро иссякает желание с ним сражаться. Стихию победить невозможно.

— Вперед! Лучники товсь! — командовал я, находясь на острие атаки.

Мы медленнее, чем могли, набирали скорость. Важно было дать возможность тремстам лучникам произвести выстрелы, но при этом не зацепить своих. Это получилось, и противник понес дополнительный урон.

Острие клина составляли лучшие воины Братства, которые прибыли со мной в Византию первоначально, следом расположились те новоиспеченные братья, которых можно было выделить за имеющиеся навыки ведения конного боя, это еще чуть меньше сотни. Далее приданные мне, якобы мои, воины-катафрактарии, ну, и после все остальные.

Выбор построения клином был обусловлен, в том числе разной боевой подготовкой воинов. Половина из моих нынешних бойцов слабовата в своих навыках. За месяц хорошим воином может стать только тот, кто месяц назад был почти хорошим воином. Так что, впереди лучшие, к коим я причислял и себя. Да и управлять массовой конницей удобнее в месте, откуда тебя заметят.

Я не знаю, что именно повлияло на то, что противник был в полном расстройстве, но мы, казалось, били детей, взявших оружие. Понятно, что взрывы пороха и первые потери еще до начала честного боя, после греческий огонь, потом стрелы конных лучников, а против нас были и те, кто не очень-то защищен, некоторые только в стеганках и вышли на бой. А еще — ангелы!

Вот не думал, что подражание польским гусарам столько много преимуществ дает. Я предполагал, что крылья в седле