Шрифт:
Закладка:
«Конкретно-исторически в середине XVI в. перед Москвой, – пишет Данилов, – были открыты два направления во внешней политике: после разгрома в 1550-е годы Казанского и Астраханского ханств продолжать наступление на своего извечного врага – Крымского хана и стоявшую за его спиной Турцию (присоединившись тем самым де-факто к европейской, антитурецкой коалиции) или начать борьбу за Ливонию, «повернуть на Германы», говоря языком Ивана IV (и в таком случае становиться де-факто участником антиевропейской коалиции)…»
По мнению Данилова-Янова, «казалось логичным завершить разгром остатков Золотой Орды в лице Крымского ханства», а Иван, вопреки мнению «вождей «Избранной рады», выступавших за продолжение антитатарской стратегии», выбрал «противоположную стратегию, которая привела к 25-летней Ливонской войне».
Здесь можно заметить, что тот факт, что «вожди» Избранной рады толкали царя на Крым и отговаривали от «балтийского» варианта, даёт основания предполагать прямой подкуп этих «вождей» агентами Ливонии. А как минимум из этого факта вытекает полная государственная несостоятельность «избранных» «вождей» к концу 1550-х годов. Недаром, видно, во втором послании Курбскому Иван писал: «…растленны вы, которые не только не захотели повиноваться мне и слушаться меня, но сами мною владели, захватили мою власть и правили, как хотели, а меня устранили от власти; на словах я был государь, а на деле ничем не владел…»
В действительности наиболее актуальной в реальном масштабе времени, и тем более – в исторической перспективе, оказывалась как раз западная угроза. Данилов и Янов утверждают, что «никто не угрожал России с Запада, тогда как оставлять открытой южную границу было смертельно опасно»… Однако понятие угрозы двузначно – могут быть угрозы активные, а могут быть и пассивные. На Балтике Россия давно сталкивалась с обоими типами угроз, причём со стороны Ливонии в тот момент угрозы были скорее пассивными – Россию не допускали до балтийской торговли с одной стороны, а с другой стороны Ливония блокировала вообще все контакты России и Европы. Но пассивность могла быстро смениться активностью. Что же до угроз на южной границе, то Иван их, естественно, не игнорировал и много работал над укреплением южных рубежей – мы это увидим.
Данилов и Янов утверждают – совершенно облыжно и провокационно, что «…»повернув на Германы», Иван IV, как легко было предвидеть, по сути, пригласил (?! – С.К.) татар напасть на Москву; в 1571 году она была сожжена…» Правдой и здесь было лишь то, что Москва в 1571 году была Девлет-Гиреем сожжена. В остальном же Данилов и Янов лгали.
Во-первых, пригласили – буквально пригласили – татар на Русь те самые европейцы, якобы отказом от союза с которыми Данилов и Янов пеняют Ивану. Во-вторых, подстрекаемый европейцами Девлет-Гирей рискнул пойти на Москву лишь в 1571 году – через тринадцать (!) лет после начала Ливонской войны! Мог ли Иван, начиная назревшую борьбу за балтийскую торговлю, предполагать, что война настолько затянется? Она ведь оказалась такой долгой по вполне определённым и заранее не очень-то угадываемым причинам – как мы это увидим несколько позже.
В-третьих, надо было быть полным глупцом, недостойным руководить даже ростовской Северо-Кавказской академией «государственного» «управления», чтобы в конкретно-исторических условиях середины XVI века ввязываться в безнадёжную авантюру с «разгромом» Крыма, за которым действительно стояла мощная Османская империя. Османы угрожали Австрийской империи, и недаром имперский эмиссар Даниэль Принц фон Бухау уже в ходе Ливонской войны пытался на переговорах с Иваном договориться с ним о выступлении русских против турок. Идея со стороны империи провокационная, по отношению к России подрывная, Иваном немедленно отметённая, но – в истории отмеченная.
Пётр I, начав с Азовских походов, – что было необходимо для обеспечения безопасности с Юга, почти сразу перевёл все усилия государства на ту же Балтику – ибо именно там решались насущные проблемы России. А эффективно нейтрализовать Крым стало возможным лишь для екатерининской России – когда Россия очень окрепла, а османы стали ослабевать. Причём и тогда это стоило России огромных усилий, которые стали возможными только потому, что Пётр ранее решил «балтийский» вопрос в пользу России.
И даже если бы Иван Грозный разгромил Крым, это в геополитическом, цивилизационном и экономическом отношении не дало бы России в тех условиях абсолютно ничего. Черноморская торговля активной быть тогда не могла – всё побережье контролировали османы, а выход в Средиземное море и Атлантику запирали османские же проливы Босфор и Дарданеллы. Неужели для того, чтобы не понимать это или отрицать это, надо обязательно быть профессором «академии» «государственного» «управления»?
Иван IV Васильевич Грозный профессором не был… Он не только понимал, но и знал – знал по реальной политике европейцев, что просто так, добром, он необходимого доступа к удобным путям, связывающим Россию и Запад, от этого самого Запада не получит. К тому же в 1557 году Сигизмунд II Август заставил Ливонский орден заключить в Посволе военный союз с Литвой, что в корне противоречило мирному договору 1551 года между Россией и конфедерацией ливонских княжеств-епископий. Иными словами, Польша готовилась к военным действиям против России.
Волей-неволей приходилось воевать.
Ливонская война стала первой в истории России крупной внешней войной, инициированной самой Россией, а при этом – войной, по сути, национальной, войной за выход на естественные северо-западные рубежи. В приобретении освоенных земель в Ливонии было заинтересовано также русское дворянство, а в получении доступа к Балтийскому морю через Ригу, Ревель (Таллин) и Нарву – русское купечество. Так что с этой стороны поддержка царю обеспечивалась.
Но имелось же ещё и княжеско-боярское сословие. И это был, увы, более тяжёлый случай. «Коренные», «кондовые» бояре сквозь зубы признавали успехи царя, но при неудачах или проблемах всегда были готовы если не изменить, то отказать в поддержке словом, делом, людьми, деньгами…
А кто-то и предавал.
Глава 11
Ливонская война – анфас и в профиль
Войну Ивана Грозного за русскую Балтику, длившуюся более 25 лет, принято делить на три периода. Но трём периодам боевых действий предшествовал четвёртый период – назовём его «нулевым». Иван Грозный использовал «последний довод королей» – пушки, только тогда, когда нельзя было решить проблему мирно. Так он поступал с Казанью, так он намеревался поступить и в Ливонии. В 1553 году заканчивался срок перемирия с Ливонским орденом, и правительство Ивана IV предложило продлить его на условиях, ставивших Дерпт (бывший русский Юрьев) в зависимость от России. Конечной целью был выход к Балтике.
