Да никак…

Пережить еще один день в институте и вернуться домой, в теплую квартиру, в комнату, где своими руками она создавала уют. Перетерпеть тоску по брошенным младшеньким. Если вернется Сурик – переждать очередной приступ плохого настроения, приготовить ему вкусненького, задобрить – может, он поговорит с ней. И устроиться перед телевизором с бокалом шампанского в руках.

В институте с каждым днем становилось все хуже – после той истории со снежками, когда ее закидали обледенелым снегом после сданного на отлично экзамена, Рита боялась подходить к зданию и даже дважды попросила Сурика проводить ее. Пусть лучше он орет над ухом про овцу, чем в висок летят страшные куски льда. Сурена однокурсники боялись, вид у него на самом деле был диковатый, и прямо-таки чувствовалась лившаяся из него негативная энергия. Брат спросил, кто ее обижает, но Рита не ответила – Сурик признает только кулаки, а избей он кого, заберут в милицию, зачем создавать своими руками проблемы? Она перетерпит, начала же забывать отчима, почти забыла сделанный матерью аборт…

Когда в нее летели снежки, Рита словно отупела. Если бы не этот оперативник, Вершин, она бы так и осталась сидеть под институтом, пока вахтер не заметил бы безобразие; вахтера, строгую бабку с громким голосом, видимо, кто-то спланированно отвлек. На следующий день Риту заперли в туалете, вдев в ручку открывающейся от себя двери палку. Эта агрессия, ничем не мотивированная, пугала ее больше, чем сами действия – далеко ли однокурсники зайдут в следующий раз? Может, вообще убьют? Вот у Александры таких проблем в институте точно не было, она такая уверенная в себе… может, дело в Ритиной внешности?

Они общались нечасто, только когда нужно было отвезти подруге лекарства, но и эти встречи Рита ждала с нетерпением: можно будет пообщаться с красивой, независимой Барцевой, поговорить, чего ей так не хватало, а может быть… может быть, она возьмет однажды Риту с собой, в клуб или в бар? То, что Барцева передает ей пакеты, ничуть Риту не напрягало: парень, относивший лекарства ее подруге, был пунктуален и каждый раз ждал в одном и том же месте. Он был нелюдим и разговоров чурался, только буркал что-то в ответ, когда она пыталась пообщаться. После передачи пакета долго на месте не стоял. Иногда в пакете, кроме лекарств, были продукты – яблоки, ярко-оранжевые апельсины; Рите было приятно, что Барцева, такая красивая и холодная с виду, на самом деле заботливая подруга. Может, она, Рита, заболеет, и Александра будет ее навещать?

С ней было интересно, Барцева как будто открывала для Риты новый мир – где все принадлежит тебе. Рита тихонько завидовала. Могла ли она так же небрежно водить машину, не пристегиваясь, курить длинные сигареты не взатяг, разговаривать с умопомрачительными парнями, выглядеть так, словно на минуту спорхнула с обложки Elle? Да она килограммами эти яблоки будет таскать подруге Барцевой, ведь наконец-то появился человек, который с ней говорит…

Парень ждал на прежнем месте, возле забора. Рита приветливо помахала ему рукой, про себя отметив, что он действительно какой-то странный: глазки постоянно бегают, пакет принимает и уходит почти сразу, быстрым шагом, хоть бы раз «спасибо» сказал. Вот и сейчас стоит и прячет лицо – да, на улице холодно, но ветра нет, Рита даже без перчаток…

Она подошла к нему, поздоровалась и полезла в сумку за пакетом с лекарствами. Парень нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Передав пакет, Рита открыла было рот, чтобы спросить, как чувствует себя подруга Александры, но тут время понеслось с ужасающей быстротой.

Слева, взвизгнув покрышками, подлетела к забору неприметная старая шестерка без номеров, из которой выскочили трое. Парень, сдавленно охнув, резко побежал в сторону набережной; наперерез ему кинулся мужчина в коричневой кожанке, который до этого спокойно курил у лавочки. К Рите подскочили двое и повалили на снег, развели руки по сторонам и профессионально ощупали; она была так ошарашена, что даже не вырывалась, да и к тому же больно ударилась подбородком о мерзлую снежную корку. Перед глазами мельтешили ботинки, упал окурок. Все сопровождалось аккомпанементом нецензурной брани и угрозами. Студенты, окна аудиторий которых выходили на площадку перед институтом, повскакивали с мест и бросились смотреть на происходящее. Риту рывком подняли и потащили в машину. Во вторую, подъехавшую со стороны площади, кинули парня. Снова взвизгнули покрышки…

– Да говорю я вам, что ничего не знаю! – чуть не плакала Рита через час, сидя на стуле в уже знакомом третьем кабинете. Плюс к моральному потрясению, ей сильно вывернули руку, и в локте до сих пор стреляло. – Я такие пакеты уже третий раз передаю, думаете, если бы я в них рылась, мне бы их доверили?

– Что было в пакетах?

– Лекарства! У моей соседки больна подруга, прикована к постели! Подруга живет буквально в трех шагах от института, мне что, сложно подойти к подъезду и передать? Иногда соседка яблоки туда кладет, иногда пирожки, судя по запаху, но я-то в пакетах не лазаю!

– Как зовут соседку? Где живет?

– Барцева Александра, живет в соседнем подъезде, в третьей квартире!

– Откуда вы ее знаете?

– Ну живем же в одном доме! И потом, она встречалась какое-то время с Суриком, с братом, сейчас вроде бы перестала…

Вершин и Калинин молниеносно переглянулись.

– В каком смысле – встречалась?

– Ну дружили они! Да в чем дело-то, от меня вы чего хотите?!

– Ильясов знал о том, что Барцева передает вам пакеты?

– Сурик со мной вообще не видится последнее время, не знал он ничего! Да я бы ему и не сказала, он терпеть не может, когда я кому-то помогаю. Говорит, что это вроде как унижение.

– Марго Рубиковна, подождите в коридоре, – распорядился Калинин и, когда убедился, что она закрыла дверь, повернулся к напарнику. – Либо она совсем с головой не дружит, либо врет, как дышит, а дышит часто. Склоняюсь ко второму.

– Я тоже. Живет с Ильясовым в одной квартире и за это время не поняла, что он наркоман?

– Бред какой-то. Зови ее обратно.

…Риту трясло перед закрытым кабинетом. Налетевшие люди в форме, подножка, грязный снег перед глазами и шнурованные ботинки, снующие туда-сюда; убегающего парня догоняют, кидают на асфальт, он старается отпихнуть от себя сверток, его бьют прикладом по спине… крики, нецензурная брань. Однокурсники прилипли к окнам и рты пораскрывали от изумления, вот уж теперь начнется веселье в институте. Во что же она влипла такое, что же случилось? Ее допрашивают второй час, голова