Глава 19

К тоннелю спецназовцы пришли, когда уже начинало смеркаться. И это было замечательно, потому что искать темный вход в тоннель, когда темно, — это примерно то же самое, что искать пресловутую черную кошку в темной комнате. Найти-то ее можно, но сколько сил и времени для этого нужно потратить! А времени у спецназовцев как раз и не было: в любой момент из тоннеля могли вынырнуть бандиты-наркокурьеры.

Засаду организовали грамотно, по всем правилам спецназовского искусства. Никто, даже предельно чуткие горные звери и ночные птицы, если таковые здесь водились, не смогли бы заподозрить, что где-то рядом со входом в тоннель затаились люди. Теперь оставалось лишь ждать. Ждать, сколько понадобится, — хоть всю ночь, хоть сутки, хоть двое суток. Ждать и дождаться.

Цветку досталось место у самого входа в тоннель. Вместе со своими товарищами он при появлении бандитов должен был перекрыть вход в тоннель и не пропустить в него наркокурьеров, если они, почуяв неладное, захотят вновь скрыться в тоннеле. Укрывшись за камнем, а точнее говоря, слившись с каменной глыбой, Цветок стал ждать. Стараясь дышать неслышно, он всматривался во тьму и прислушивался к тому, что в ней происходит.

Цветок ничуть не тяготился ожиданием. Он готов был ждать и ждать, время для него имело относительное значение. Ожидая, он старался не думать ни о чем постороннем, так как думать о постороннем означало вольно или невольно отвлекаться от выполнения задания. Посторонние мысли мешали выполнению задания. Но, видимо, никакой человек не в состоянии полностью изжить из себя сугубо человеческие особенности и слабости. И одна из таких особенностей — это воспоминания. Ну, или грезы, как это нередко случалось у Цветка.

И вот что вспомнилось Цветку на этот раз. Опять же, тогда он не был еще спецназовцем, он лишь готовился им стать. А значит, он должен был выполнить еще одно подготовительное задание, сдать еще один вступительный экзамен. Экзамен заключался в следующем. Курсантов вывозили далеко в лес. Это был не какой-то курортный, исчерченный туристическими тропинками лесок, это была самая настоящая первобытная тайга. Ничего, помимо пустого вещмешка, у курсантов с собой не было. Ни запаса пищи, ни воды, ни зажигалки, ни ножа, ни компаса, ни часов — то есть абсолютно ничего. Чем курсант будет всю эту неделю питаться, что пить, каким способом укрываться от холода и спасаться от диких зверей — это было делом самого курсанта. И вот ровно за неделю курсанты должны были выбраться из глухой тайги и явиться на заранее указанное место. Раньше чем через неделю являться не возбранялось. А вот если курсант опаздывал хотя бы на полчаса — его безжалостно отчисляли. А тех, кто не являлся к назначенному месту в течение суток после означенного срока, и вовсе прекращали ждать. Такой курсант заносился в списки погибших, а был ли он погибшим на самом деле, или, может, он заплутал в тайге, или, скажем, его поранил дикий зверь — это уже не имело значения.

Но и это еще не все. Еще курсант в ходе своих таежных скитаний обязан был голыми руками поймать хотя бы одного дикого зверя, голыми же руками умертвить его и обязательно выпить из него кровь. Звериная кровь — она питательна, она придает силы, а кроме того, поимка и убийство зверя должны придать курсанту уверенности в собственных возможностях, физических и душевных силах. При этом необходимо было знать, какого именно зверя лучше всего поймать и убить, потому что не всякая звериная кровь пригодна для употребления ее человеком. Лучше всего для этого подходила заячья кровь. А это означало, что курсант должен был поймать хотя бы одного зайца, убить его и выпить из него кровь. И обмануть здесь было никак невозможно. Во-первых, по возвращении курсант обязан был предъявить экзаменаторам обескровленную заячью тушку. А во-вторых, у вернувшегося курсанта в обязательном порядке брали специальную пробу крови и по ней определяли — пил или не пил курсант в ходе своих таежных странствий заячью кровь. Если обнаруживался обман — такого курсанта также немедленно отчисляли.

Из своего таежного экзамена Цветку обычно грезились два момента. Первый — это как он ловил в лесу зайца. Поймал он его на удивление легко. Цветку удалось набрести на заячью «квартирку» с выводком зайчат. Зайчата были совсем еще крохотными, и Цветок задумался, сгодится ли такой зайчонок, чтобы Цветку зачли экзамен. Да и не хотелось ему убивать зайчат — какая-то внутренняя сила яростно протестовала против этого. Но тут неожиданно появился взрослый заяц. Наверно, это была мать зайчат. И тут впервые в своей жизни Цветок убедился, что напрасно говорят, будто заяц — зверь трусливый. Ничего подобного! Заяц, если ему понадобится, храбр, отважен и зол. Заячья мама, как могла, пыталась защитить своих детенышей от невиданного в здешних местах зверя — человека. Она кидалась на Цветка, норовила вцепиться ему в ногу, яростно верещала, отступала и вновь бросалась в атаку. У Цветка была с собой толстая палка, и в конце концов ему удалось ударить этой палкой зайчиху. Удар получился сильным, зайчиха упала, и вторым ударом Цветок ее добил.

Зайчат он так и не тронул. Более того, ему припомнилось из его деревенского детства, что вроде бы другие зайчихи кормят и выхаживают чужих зайчат, не позволяя им погибнуть. Так заведено природой. Цветок, помнится, утешился этой мыслью и, держа в руках безжизненное тельце зайчихи, пошел дальше…

Второй момент — это когда Цветок вернулся в заранее условленное место. Вернулся он в установленный срок, и даже немного раньше — как и большинство курсантов. Молча, не глядя на экзаменаторов, он достал из вещмешка обескровленную тушку зайчихи и бросил ее наземь. Там уже лежали другие заячьи тушки… Отчего-то именно этот эпизод накрепко врезался в память Цветка. На траве вразброс валяются мертвые зайцы, а он добавляет к этой коллекции еще одного мертвого зайца, которого он поймал собственными руками и выпил из него кровь…

* * *

От грез Цветка отвлекли какие-то звуки. Вначале он их больше почуял, чем услышал, но затем услышал явственно. Звуки слышались из глубины тоннеля. Кажется, это было чье-то дыхание и чьи-то шаги. В обязанности Цветка входило подать сигнал при возникновении звуков в тоннеле. Он его и подал. Сигнал напоминал шелест крыльев огромной вспугнутой ночной птицы. За ним сразу же вспорхнула другая птица, затем — третья…

В темноте Цветок не видел, что сейчас делают его