Значит — бандиты. Так что же — вступать с ними в бой? А вдруг их там целый батальон? Впрочем, страшно даже не это, а то, что в бой вступать никоим образом нельзя. Потому что если спецназовцы все до одного погибнут, кто тогда спасет агента? Кто тогда будет выполнять приказ? Вот то-то и оно.

Ждать до следующей ночи? Оно, конечно же, неплохо: ночь самое подходящее время для спецназовца. Но правильно ли это будет? А вдруг чужие солдаты или полицейские, воспользовавшись светлым временем суток, прочешут вдоль и поперек этот поселок и найдут даму-агента? Поселочек-то, сказано, совсем крохотный… А в крохотном поселке найти чужого человека — дело самое пустячное. Значит, придется не дожидаться наступления ночи и действовать, что называется, при ясном солнышке. А впрочем, ладно, разберемся. Вот достигнем другого конца тоннеля, там и увидим, что к чему.

Сопровождать плененных наркокурьеров должны были четыре спецназовца — по одному на каждого наркокурьера. Меньше было никак нельзя — уж слишком ценной добычей были эти самые плененные. Следовательно, на ту сторону тоннеля должны были перебраться шестнадцать спецназовцев. Оно, если разобраться, и неплохо. Шестнадцать спецназовцев — это сила! Это, если вникнуть, такая сила, которая равна силе целого батальона! Так что все будет в порядке. Выполним задание и вернемся. Не впервой. А пока займемся ликвидацией последствий сражения у входа в тоннель Шайтан-хона.

Всех убитых бандитов отнесли с тропы подальше и сложили рядышком. Как могли, замаскировали мертвые тела — на всякий случай. С ранцами, набитыми наркотиком, поступили иначе. Их сложили в кучу прямо у входа в тоннель и подожгли. Чтобы огонь горел веселее, в него плеснули спирта. Спирт был у каждого спецназовца. Понятно, что не для выпивки, а исключительно как антисептик и еще как горючее.

Дождавшись, пока от ранцев и их содержимого останется одна зола, разгребли ногами эту золу и только затем шагнули в отверстую пасть тоннеля.

Глава 21

Цветку выпало идти впереди отряда. То есть быть разведчиком. Разумеется, он понимал, что это огромная ответственность. Ведь что такое разведчик? Это глаза и уши всего отряда. В первую очередь, конечно, глаза. Не увидишь какой-нибудь опасности — погибнешь сам, и не исключено, что погибнет весь отряд. Вместе с Цветком впереди отряда шли еще три спецназовца — Подкова, Червонец и Казак. Цветок и Подкова впереди, а Казак и Червонец — чуть сзади.

Тоннель был довольно-таки широк — в нем плечо о плечо могли поместиться сразу два человека. И довольно высок: Подкова, как самый высокий из разведчиков, едва мог дотянуться рукой до верхнего свода тоннеля. Подсвечивая себе фонарями, разведчики осторожно шли по тоннелю. За ними на некотором расстоянии в шеренгу по два двигались другие спецназовцы. Стены и свод тоннеля были сложены из каменных глыб разной величины и конфигурации. Но, тем не менее, все глыбы были подогнаны друг к дружке настолько плотно, что казалось, тоннель выложила не природа, а чьи-то умелые руки. А может, и вправду это сделала не природа, а руки — как знать? Может, в какие-то незапамятные времена кто-то и впрямь проложил сквозь горную гряду этот тоннель. Кто это был и для какой надобности был проложен тоннель, теперь это установить вряд ли было возможно. Скорее всего, даже какие-нибудь историки или археологи, изучающие древние времена, и те не смогли бы дать ответ на этот вопрос.

Тоннель большей частью шел прямо, и лишь изредка он загибался под тупым углом то вправо, то влево, а дальше опять был прямым, как коридор какой-нибудь нескончаемой казармы.

— Ты только глянь! — удивленно проговорил вполголоса Подкова. — Прошли уже больше километра, а он все никак не кончается! И хоть вы меня убейте на месте, а все равно природа такого дива создать никак не могла!

— Похоже на то, — отозвался Червонец. — Помнишь, чему нас учили наши инструкторы? Природа, говорили они, не терпит прямых линий и углов. А тут — сплошные прямые линии и углы! Эхма! Туристов бы водить по этому тоннелю — то-то разбогател бы экскурсовод. Вот уйду в отставку, открою туристическую фирму и разбогатею!

— Не разбогатеешь, — ухмыльнулся Казак.

— Это почему же? — удивился Червонец.

— Потому что завтра мы этот тоннель взорвем к чертовой матери! — ответил Казак. — Или ты забыл о приказе?

— Ах да, — опомнился Червонец. — Эх, незадача… А счастье было так близко…

Так, вполголоса переговариваясь, они шли и шли по тоннелю, который все никак не кончался. Лишь один Цветок не участвовал в разговоре. Он вспоминал, не забывая при этом чисто автоматически подсвечивать фонариком и прислушиваться.

О чем он грезил? На этот раз его воспоминания были о девушке, которую звали Ксенией, она была давней знакомой Цветка. Более того — она была его любимой девушкой. Впрочем, сейчас Цветок не мог сказать, любит ли он Ксению по-прежнему или она превратилась в теплое, грустное, нежное воспоминание, от которого щемит душу. И не потому, что они расстались, и не потому, что Ксения была сейчас очень далеко — так далеко, что и не дотянуться, и не дозваться. Дело было совсем в другом. Да, они расстались, но ведь что такое расставание парня и девушки? Это понятие относительное и условное. Вчера расстались, завтра почувствуют и поймут, что жить им друг без друга тяжело до невыносимости, и сойдутся вновь. Но у Цветка и у Ксении был совсем другой случай. Очень было похоже, что они расстались по-настоящему. То есть навсегда. Как говорится, без возможности помилования и возврата.

Получилось оно так. Ксения была своей, деревенской, и вдвоем с Цветком, который, впрочем, не был еще тогда никаким Цветком, а был обычным деревенским парнем Василием Лютиковым, они уже исподволь мечтали о свадьбе, о совместной жизни и о совместном простом и уютном счастье, и, наверное, рано или поздно состоялась бы эта свадьба, если бы не одна закавыка. Закавыка состояла в том, что Василию очень уж хотелось стать спецназовцем. Ему довелось один раз видеть спецназовцев в деле, еще когда он служил срочную службу. А потом он посмотрел документальный фильм о спецназовцах. Фильм они смотрели вдвоем с Ксенией. «Вот, — сказал Василий, я тоже хочу быть таким же спецназовцем!» Помнится, Ксения тогда лишь посмеялась над такой его мечтой. В самом деле — какой из Василия спецназовец? Неторопливый белокурый увалень с деревенской физиономией — вот кто такой Василий Лютиков. Так она ему и сказала, и на этом