губернаторам, те в большинстве своем признали состояние уездной полиции неудовлетворительным. В 1836 г. Блудов приступил к реформе, которая завершилась выходом в 1837 г. «Положения о земской полиции» и «Наказом чинам и служителям земской полиции», утвержденных императором. Что было нового в Положении? Устройство уездной полиции отныне предполагало разделение уезда на ряд участков, которые назывались – станы. Каждым станом руководил становой пристав, он же – участковый заседатель, которого назначал губернатор из кандидатур, представленных уездным дворянским собранием. Произошло расширение состава нижнего земского суда – административно-полицейского органа в уезде – до 9–10 человек. При становом приставе находился рассыльный. Ему подчинялась сельская полиция уезда в лице сотских и десятских. В параграфе 8 Положения говорилось: «Для исполнения приказаний станового пристава и непосредственного надзора за благочинием находятся в селениях сотские и подведомственные им десятские».[365] Появилась канцелярия нижнего земского суда со своим небольшим штатом из двух отделов (с 1857 года нижний земский суд стал именоваться просто земским судом, оставаясь при этом административно-полицейским органом). В составе нижнего земского суда, помимо станового пристава, были заседатели, выбираемые также на уездном дворянском собрании. Впервые вводились два представителя от казенных (государственных) крестьян – сельские заседатели. «В Положении о земской полиции 1837 г. более точно и однозначно определялись функции сельской полиции, ее должностных лиц. Но поскольку правовая система и государственный механизм не претерпели существенных изменений, а земский исправник, становой пристав являлись низовыми исполнительными органами губернской администрации, то по существу остался прежним и объем функций сельской полиции»[366]. В Положении также отмечалось, что главной задачей сельской полиции должно быть «охранение общественного спокойствия, благочиния, усмирение всякого действия, противного верноподданническому долгу и послушанию, донесение о том начальству…». Наказ чинам и служителям земской полиции, утвержденный 3 июня 1837 г., конкретизировал обязанности земской полиции вообще. В первом параграфе Наказа говорилось: «Обязанности земской полиции, как и всякого полицейского управления разделяются на две главные части: исполнительную, к коей относятся как самое исполнение, так и наблюдение за точным исполнением законов и особых повелений правительства, и судебно-полицейскую, к которой принадлежа: принятие мер для прекращения возникающих беспорядков и предупреждения возобновления оных в будущем»[367].

Но и в сороковые годы, спустя уже некоторое время после претворения реформы уездной полиции, министр Л.А. Перовский (на должности – с 1841 по 1852 гг.), вступив в управление Министерством внутренних дел, во всеподданнейшем отчете за 1842 год «нашел местные органы его в неудовлетворительном состоянии». Он доложил императору Николаю I о том, что «звания исправников, заседателей и становых приставов слишком унижены в общественном мнении, а, с другой стороны, обязанности этих чиновников так многотрудны, что они не в состоянии управляться с делами и привыкли исполнять обязанности свои только для виду, по наружности, не заботясь об истинном своем значении. Тоже должно сказать и о городских полициях»[368].

В начале сороковых годов Департаментом полиции исполнительной был зафиксирован всплеск различного вида краж в обеих столицах и негодования населения по этому поводу. В связи с этим в 1842 г. в Санкт-Петербурге возник проект создания подразделения специализированной сыскной полиции, которая подчинялась непосредственно Обер-полицмейстеру. Министр внутренних дел Л.А. Перовский обратился к императору о создании комитета для разработки проекта учреждения сыскного подразделения. Николай I поддержал эту идею, по его указанию был учрежден Временный комитет для рассмотрения предложений о мерах борьбы с кражами в столице. К весне 1943 г. созданная структура разработала проект учреждения сыскной команды, которая должна была состоять из приставов, сыскных надзирателей и сыщиков. Но по разным причинам проект тогда так и не был осуществлен. Такое подразделение появилась уже в другой период – во время Великих реформ императора Александра II, в 1866 г.

В первой половине XIX века, до сороковых годов существовала практика изменений штатного расписания по принципу «кто инициативен, тот и на коне». Тех из губернаторов, которые обосновывали необходимость оргштатных изменений полицейских органов в своем регионе, ждал Именной или Сенатский указ. Министр внутренних дел Перовский, которому и подчинялись губернаторы, усмотрел, насколько затруднительно министерству управлять полицейскими делами в масштабе страны в силу неоднородности штатных единиц. Была разработана унификация типовых штатов, на первом этапе, городской полиции и представлена императору, который своим указом в 1840 г. и утвердил. Согласно этому документу городская полиция делилась на четыре разряда: «многолюдные, средние, малолюдные и заштатные с местечками». В многолюдных городах должны быть по штату полицмейстер, следственные и частные приставы, а также депутаты по выбору от городских сословий. В средних городах предписывалось иметь городничего, частных приставов и депутатов от городских сословий. В малолюдные города определялись городничий, квартальные надзиратели и также депутаты от городских сословий. В заштатных городишках – участковые заседатели и квартальные надзиратели. Но только при следующем министре – Д.Г. Бибикове в 1853 г. произошло законодательное закрепление типовых штатов городской полиции, что «означало создание правовых основ строительства полиции на единых организационных началах»[369].

Серьезные изменения в уездной полиции будут происходить во второй половине XIX в. Таким образом, первая половина XIX в. была насыщена на события, связанные с общей и политической полицией, начиная с министерской реформы Александра I в начале века. Но финансирование полицейских органов всегда было камнем преткновения для дальнейшего развития органов, осуществляющих борьбу с преступностью, охраняющих покой подданных империи, следящих за соблюдением общественного порядка и безопасности.

В первой половине XIX в. и Москва бурно развивалась. Оставаясь второй столицей, Первопрестольная выполняла определенные функции главного города страны. Велика ее роль в организации отпора наполеоновскому нашествию. Именно с Москвы начался закат Наполеона и постепенный, но неизбежный разгром его армии. Первопрестольную считали верной хранительницей традиций. Она продолжала оставаться одним из центров духовной жизни Российской империи. Здесь кипели острые идеологические споры, шла напряженная умственная работа, насыщенной жизнью дышали литературные салоны. Неповторимый облик города стал складываться после пожара в дни Отечественной войны 1812 г., в послевоенной застройке. Изящная каменная архитектура жилого сектора, живописное великолепие и пышность дворцов. В общественном восприятии Москва была «признанным культурным центром страны и в первой половине XIX в. не без успеха соперничала в этом отношении с Петербургом, во многом его опережая»[370]. Древняя столица была воплощением и древних традиций нашего народа, и русских национальных начал. Кроме того, «Москва есть средоточие российской торговли, общественное хранилище, в которое самая большая часть привозимых товаров входит и из столицы сей во все губернии и за границы отпускается»[371], – было указано в «Обозрении Москвы А.Ф. Малиновского в 1820 году.

Глава 14

Население, территория и управление Москвой. Руководители московской полицией в этот период

Численность населения Москвы влияло на организацию деятельности и увеличение штатного расписания полиции. По своему социальному составу к началу XIX в. Москва имела все черты крупного феодального города со своим патриархальным укладом жизни, но благодаря фабрикам и заводам – со все более пробивающимися ростками капиталистической формации.

К началу XIX в. общая площадь города составляла 63 кв. версты и 120 сажень[372]. В начале века Москва интенсивно и хаотично застраивалась. В городе насчитывалось 2 567 каменных и 6 591 деревянных зданий. В московском пожаре 1812 г. сгорело 6 341 из 8 871 обывательских домов и 191 из 387 казенных и общественных зданий[373]. В 1820 г. Москва насчитывала 164 улицы, 539 переулков и 25 площадей. В 1830 г. – 188 улиц, 635 переулков и 54 площади[374]. Налицо динамика градостроительного развития Москвы.

На 1811 год в Москве по переписи было 275 281 жителей. «После наполеоновского нашествия здесь осталось 161 986 жителей. Но к 30-м гг. численность населения восстановилась, превысив довоенные показатели, и достигла 305 631 человека»[375]. Хотя по другим данным, в послепожарной Москве осталось немногим более 215 тыс. человек. К 1830 г., когда нагрянула эпидемия холеры, в городе насчитывалось уже 305631 житель. Это моровое поветрие стоило стране десятки тысяч человеческих жизней. «В сложившихся условиях МВД империи было вынуждено предпринимать запоздалые меры: 29 августа 1830 г. по предложению А.А. Закревского была образована Центральная комиссия по прекращению холеры»[376]. Комитет министров выделил на обеспечение деятельности комиссии 100 тысяч рублей.[377]