В этом же ящике лежала перевязанная бечевкой пачка писем. Шпатц аккуратно взял ее в руки и внимательно рассмотрел конверт верхнего письма. Адресат Альбина Крамм, отправитель — Отто Нормалвербраухер. Шпатц нахмурился. Имя отправителя не было именем собственным. Так в Шварцланде и Вейсланде называли просто некоего абстрактного человека. Отто-Просто-Парень. Шпатц положил пока пачку писем на комод и заглянул вглубь ящика. Осторожно достал жестяную коробку из-под печенья. Стараясь не помять, открыл крышку. Внутри лежала небольшая пачка фотокарточек, нагрудный знак флюгваффе, потертая золоченая перьевая ручка и чандорская монета, через квадратное отверстие которой пропущен кожаный шнурок. Последняя выглядела так, словно ее носили на шее, а потом сорвали — узелков было два.

Шпатц осторожно достал из коробки фотографии. Невысокая полноватая женщина приветливо машет рукой. Рядом с ней явно кто-то стоял, но фото обрезано, от мужской фигуры осталось только плечо и край брюк. Совсем молодой Крамм рядом с этой же женщиной. Крамм в военной форме, женщина в элегантном платье и шляпке. Шпатц перевернул фото. Подписей не было. Группа молодых людей в форме пилотов. Совсем мелкий снимок, Шпатц попытался найти среди улыбающихся лиц Крамма, но у него не получилось — в пилотских шлемах все лица выглядели одинаково. Но раз фото здесь, то, очевидно, он среди них есть. Следующей была не фотография, а открытка. Васа поздравлял мамочку с днем рождения. Снова Крамм, теперь уже за штурвалом флюг-фогеля. Рядом с ним на крыле другой парень. Оба улыбаются. Еще одна фотокарточка с той же женщиной, совсем юной. Подписанная. Альбина Крамм. Его мать. Шпатц сложил фотографии в том же порядке и вернул обратно в коробку. Ни одной карточки отца, только на одном кадре его мать запечатлена рядом с каким-то мужчиной. Интересно, почему Крамм оставил военную службу? Если судить по фотографиям, ему нравилось летать. Шпатц закрыл коробку и вернул ее на место.

Выдвинул второй ящик. Книги. Учебные пособия по криминалистике, графологии, техникам обыска и допросов в правой части ящика и приключенческие детективы в левой. Что ж, здесь никаких загадок. Летать на самолете Крамма учили в армии, а вот детективом он стал самостоятельно.

Шпатц взял самый верхний из учебников. «Понятие, задачи и методы криминологии». Полистал. Из страниц на пол выпорхнул листок бумаги. Пустой. Проклятье! Как-то Крамм рассказывал, какими просто определить, проводили ли у тебя дома тайный обыск или нет — по таким вот бумажкам в книгах, ниточкам, оставленным определенным образом, незаметным лоскуткам ткани. Расслабился. На какой странице была этот листок? Может быть, его уголок чуть-чуть торчал? Или... Да уж, профессиональный тайный обыск, ничего не скажешь... Шпатц положил бумажку под обложку книги и решительно закрыл ящик.

Нет, так не годится. Лучше уж спросить Крамма напрямую, когда он вернется. Наверняка у него есть веская причина, по которой он не может открыть имя настоящего нанимателя. Жар прилил к лицу Шпатца. Что он вообще здесь делает? Стало стыдно так, что заныли зубы.

Обувшись, Шпатц оглядел еще раз комнату Крамма и вышел на улицу. Остановившись возле мобиля, он сунул руку в карман за портсигаром. Чиркнул спичкой, с неудовольствием отметив, что пальцы отчетливо подрагивают. Шпатц представил, что перед ним стоит инспектор Боденгаузен и говорит: «Вы слишком нервный для детектива, герр Грессель! Вам бы пилюль от нервов прикупить!» Усмехнулся. Затянулся кисловатым дымом. Облокотился о стену дома и еще раз осмотрелся. Пока он был у Крамма, компания подростков разошлась по своим делам, вместо нее на перекрестке стояла тележка мороженщика, рядом с которой нетерпеливо приплясывали трое ребятишек с недовольной бонной. Шпатцу тоже отчаянно захотелось мороженого, так что он затушил недокуренную сигарету и направился к тележке с молочно-сладкой радостью.

— Пломбир с шоколадной стружкой, пожалуйста.

— Сию секунду, герр красавчик! — пожилой торговец хитро улыбнулся, внимательные глаза сверкнули из-под густых бровей. — В гости к кому-то приезжали?

— По поручению, — помявшись, ответил Шпатц. — Отвозил документы.

— Ай-яй-яй, молодой человек! — торговец протянул Шпатцу вафельный рожок. — По субботам нужно катать красивых фройляйн на лодках и романтично гулять по паркам, а не работать!

— Вы же работаете, — Шпатц подмигнул скучающей бонне, чьи подопечные были увлечены лакомством.

— Я уже свое отгулял, — торговец засмеялся, и Шпатц подумал, что он чем-то напоминает Вурзеля. Возможно, они даже получают зарплату из одной и той же кассы.

— Вы на кого-то очень похожи, — сказала вдруг бонна. — Как будто артист какой...

Шпатц вежливо приподнял шляпу, слегка поклонился и вернулся к мобилю. Снова стало тревожно. Может быть, вернуться в Уферхауз? Заехать в кондитерскую Зибелле, купить пирожных, извиниться за свое утреннее бегство... Или, может быть, заехать за Нойхоффом и Мозером и провести субботний вечер за кружкой пива? Хотя нет, Нойхофф вернется только через неделю, а Мозер хвастался, что у него свидание. Клод сегодня работает. Шпатц забрался в мобиль, доел подтаявшее мороженое и включил двигатель.

На Билегебен опускался вечер, сумерки еще не сгустились, но фонари кое-где уже засветились. Шпатц бросал взгляды на гуляющих прохожих, на парочки и компании, и чувствовал свое одиночество. Как будто прозрачная стена отделяла его от Билегебена. «Когда же я смогу стать здесь своим?» — думал он, глядя на жилые дома, на конторы, украшенные полотнищами с восьмилучевым солнцем, на подсвеченные вывески ресторанов, на румяных улыбающихся парней на рекламе пивных и на жизнерадостных девушек с плакатов кондитерских. Этот город подмигивал ему тысячами огоньков и все еще оставался чужим. Шпатц прибавил газу, обгоняя тяжелый ластваген. "Дурацкий приступ малодушия, — зло подумал Шпатц. — Как будто хочется пожаловаться, но непонятно на что. На Крамма, который не сказал всей правды про задание? На Нойхоффа, которого в такое неподходящее время отправили на сборы? На Клод, у которой сегодня представление? Или, может быть, на Флинка, с готовностью кинувшегося клясться в верности первым попавшимся заговорщикам?

Шпатц свернул в сторону Альтштадта. Не следует ему сейчас ни с кем встречаться и ни на кого жаловаться. Лучше потратить вечер на чтение и подготовку к занятиям в Стадшуле. На следующей неделе ему нужно было сдать два эссе — по этике и обществознанию, а для этого неплохо было бы перечитать конспекты и подумать в тишине.

Шпатц остановил мобиль рядом с конторой, заглушил двигатель и вышел на улицу.

— Добрый вечер, герр Грессель! Я