Но – никак. И я шел следом, опасаясь, что очередной удар станет для него последним.

Он слабел, я это знал. А до вершины еще оставалось около ста футов.

Мне вдруг стало жаль Блейза. Он был моим братом и обошелся со мной по-хорошему. Вряд ли он думал, что сумеет дойти до цели, но продолжал биться. По сути, прокладывая мне дорогу к трону.

Блейз убил еще троих, но клинок его двигался все медленнее. А с четвертым дрался минут пять, прежде чем уложил и его. Я был уверен, что следующий станет для него последним…

Но ошибся.

Когда Блейз наконец справился и с этим, я перехватил клинок левой рукой, правой вынул свой кинжал и метнул его.

Кинжал по рукоять вошел в горло следующему врагу. Блейз, перепрыгнув сразу через две ступени, подрубил ноги еще одному, тот рухнул, а Блейз ударом снизу вверх распорол брюхо следующему за ним. Я тоже бросился вперед, чтобы, если что, прикрыть брата, но в этом не было нужды.

У Блейза будто открылось второе дыхание, и он свалил еще двоих. Я приказал: «Кинжал!», и мне тут же передали его идущие сзади.

Я держал его наготове, пока Блейз вновь не начал уставать, и метнул кинжал в его противника.

Тот в этот момент сделал выпад, и ему прилетело не острием, а рукоятью. Впрочем, прилетело в голову, так что Блейзу осталось лишь пихнуть врага в плечо, и тот скатился вниз. И тут следующий воин прыгнул вперед, сам нанизался на клинок Блейза, но успел рубануть его по плечу, и оба скатились в пропасть.

Действовал я на рефлексах, практически не сознавая, что делаю – одно из тех решений, какие принимаешь в долю секунды и обдумываешь уже потом. Левая рука моя метнулась к поясу, выхватила футляр с колодой карт и кинула Блейзу, который как раз, кажется, замер на краю пропасти – так быстро отреагировали мои мускулы и ощущения.

– Лови, дурень! – заорал я.

И он поймал.

Времени посмотреть, что было потом, у меня не было: я отбивал удары, рубил и колол. Так начался последний этап нашего восхождения на Колвир.

Скажем так: до вершины я добрался и встал там, переводя дух, пока мои бойцы окружили меня, расширяя отвоеванный мной плацдарм.

Мы построились и вновь пошли в атаку.

Нам потребовался час, чтобы достичь Великой арки.

Мы прошли. Мы вошли в Амбер.

Что бы Эрик ни задумал, уверен, он никогда не предполагал, что мы сумеем пробиться так далеко.

«Как-то там Блейз, – подумал я. – Успел ли он вытащить Козырь и воспользоваться им, прежде чем достиг дна пропасти?» Вряд ли я это узнаю.

Увы, противника мы категорически недооценили. Нас атаковали превосходящие силы, и оставалось лишь сражаться до последнего. Зачем я, дурак, бросил Козыри Блейзу? Своей-то колоды у него не было, я знал, потому, видимо, и поступил так, возможно, сказалась прошлая жизнь в Тени Земля. А ведь я мог воспользоваться ими сам и сбежать, если все пойдет прахом…

Все пошло прахом.

Мы сражались до заката, от войска не осталось и тысячи бойцов.

Нас окружили примерно в тысяче ярдов от ворот Амбера, до дворца оставалось еще очень далеко. Мы оборонялись и гибли один за другим. Силы были слишком неравными.

Ллевелла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем только я отдал карты Блейзу?

Я уложил еще одного и выкинул из головы этот вопрос.

Солнце село, небеса окутала тьма. Нас оставалось всего пара сотен, а дворец был все так же далеко.

И тут я увидел Эрика, услышал, как он выкрикивает распоряжения. Ах, будь у меня возможность добраться до него!

Возможности не было.

Я бы сдался, чтобы сохранить остатки столь славно послуживших мне воинов, но сдаваться было некому. Никто не предлагал нам сдаться. Эрик меня и не услышал бы – деловито распоряжался где-то в тылу. Так что мы продолжали драться, хотя нас и оставалось около сотни.

Опущу подробности.

Перебили всех, кроме меня.

В меня метнули сети, а потом расстреляли тупыми стрелами.

В конце концов я упал, был избит, связан по рукам и ногам, а потом все исчезло – кроме кошмара, который остался со мною даже в забытьи.

Мы проиграли.

Очнулся я в темнице, где-то глубоко под Амбером, – и очень пожалел, что добрался так далеко.

То, что я все еще жив, значило, что у Эрика в отношении меня есть планы. Живо представились кандалы и дыба, огонь и раскаленные клещи. Лежа на куче прелой соломы, я уже видел, во что превращусь спустя несколько дней.

Сколько времени я валялся без сознания? Неизвестно.

Я обшарил всю камеру в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне покончить с собой. Ничего подходящего не обнаружилось.

Раны мои горели огнем, я страшно устал.

Я заставил себя лечь и снова заснул.

Потом проснулся. По-прежнему никто не появлялся здесь. Не с кем торговаться. Некого пытать.

И ни крошки съестного.

Я лежал, завернувшись в плащ, и перебирал в памяти все, что случилось с тех пор, как я очнулся в «Гринвуде» и отказался от уколов. Может, отказываться и не стоило.

Вот что значит отчаянье.

Скоро коронация, и Эрик станет королем Амбера. А может, уже стал.

Но сон так сладок, а я так устал…

Впервые за эти долгие дни я мог отдохнуть и забыть о своих ранах.

Камера была темная, сырая и вонючая.

Глава восьмая

Не знаю, сколько раз я просыпался и вновь погружался в сон. Дважды, проснувшись, я обнаруживал на подносе у двери хлеб, мясо и воду. Оба раза поднос я опустошил. В камере было темно, хоть глаз выколи, и очень холодно. Я ждал. И ждал снова.

А потом за мной пришли.

Дверь отворилась, в камеру проник неверный свет. Я зажмурился, а снаружи назвали мое имя.

В коридоре оказалась целая толпа вооруженного народу, и я не стал делать глупостей. Потер заросший подбородок и пошел куда вели.

После длинного, очень длинного коридора мы вышли к винтовой лестнице, по которой и начали подниматься. Вопросов конвою я не задавал, а поделиться со мной информацией никто не изъявлял желания.

Наверху меня повели дальше по дворцовым коридорам. Привели в теплую и чистую комнату, велели раздеться, и так я и сделал, а потом погрузился в исходящую паром ванну, и слуга отскреб с меня грязь, а также побрил и подстриг.

Когда я снова был сухим, мне вручили свежие одеяния, черные и серебряные. Я облачился в них, и на плечи