– Мы почти приехали, – говорит он.

Под нами – пятьсот сорок метров.

45

Автобус останавливается, а мы остаемся сидеть на своих местах. Туристы выходят первыми, за ними – Гарри. Анника, направляясь к лестнице, оборачивается в нашу сторону.

– Всё хорошо?

Альбин спрашивает то же самое, и я киваю. Все еще не доверяю своим голосовым связкам. Альбин тянет меня за руку, чтобы я встала. «Не отпускай, – думаю я. – Только из-за тебя я еще и держусь». Альбин идет вперед, держа меня за руку. Нам предстоит спуститься по крутой лестнице, и мы разжимаем руки.

Открываются большие ворота, и перед нами в несколько рядов лежат белые каски. Анника что-то говорит, но я не слушаю. Туристы и Гарри идут за ней. Я стою и смотрю на них снизу вверх. Лестница такая высокая. Вполне себе широкая. Как в огромном зале. Альбин надевает на меня каску, застегивает ее под подбородком и улыбается, закрепляя ремень. Затем закручивает болт на задней части каски, чтобы та сидела по голове. Я как будто в детском саду, что за меня всё делают.

– Даже не представляла, как всё будет выглядеть.

– Да, так всё и выглядит. В лаве, конечно, всё иначе. Идем.

Альбин не берет меня за руку, и у меня начинает кружиться голова. Как будто меня все бросили. Внимание Гарри поглощено рассказом Анники о лаве, бурении, компрессовании руды в паллеты. Он даже не смотрит в мою сторону. Гарри задает Аннике вопросы, и Анника по несколько минут отвечает на каждый и предлагает нам взглянуть на старые вагонетки и буровые установки. Альбин стоит рядом и слушает. А что я? А я за всем этим наблюдаю. Стою сама по себе. И у меня получается! Панической атаки не случилось. Я могу дышать. Могу связно мыслить. Мыслить логически. Я сделала это, Гарри. Пытаюсь поймать его взгляд: не смотрит ли он на меня. В каске Гарри выглядит нелепо. Но главное – ямочка на его щеке.

Группа проходит дальше к большому оранжевому грузовику с огромными колесами. Такой проедет где угодно. И тут мне хочется обежать пять раз вокруг машины и громко прокричать от счастья: «Неужели всё закончилось? Я теперь нормальная?» И тут Альбин касается моей руки.

– Сначала нам покажут фильм, а потом мы пойдем в кафе. Идем, нам пора. Надо успеть занять лучшие места.

Альбин не берет меня за руку.

Кинозал немаленький, больше чем на сотню мест. В нем всё как в обычном кинотеатре. У меня кружится голова. Здесь всё совсем по-другому, чем я себе представляла. Кафе и кинотеатр? В шахте так не бывает. Альбин проходит первым и занимает места посередине в заднем ряду.

В зале включена слабая подсветка, и вдруг меня накрывает от осознания того, что Альбин сидит так близко. Он откинулся в кресле и положил руки на подлокотники. Мы сняли каски. В голову лезут мысли о том, что у меня слишком густая челка. Альбин наклонился в мою сторону, но это ничего не значит. Вообще ничего. Я могу положить ладонь на его руку. Когда погаснет свет.

– Давай сходим в кино. Как-нибудь. Не хочешь? – спрашивает он.

Альбин смотрит перед собой, и я боюсь взглянуть на него.

– Да, давай.

– Может, на неделе?

Я сжимаю руки, тихо улыбаюсь и киваю. Надеюсь, в темноте не видно, как я покраснела.

Слышны голоса, и в зал заходят туристы и Гарри. Гарри встает у входа и ищет меня глазами, а отыскав, садится подальше.

– Видела того высокого парня? Хорошо, что он не сел впереди, – шепотом говорит Альбин и смеется.

Я смеюсь в ответ. Да простит меня за это Гарри.

Свет гаснет, и в зале становится совсем темно. Начинается фильм. Я не могу сосредоточиться, не могу следить за сюжетом.

На экране по узкоколейке проносится состав из вагонеток, ползет юркой змейкой. В Нарвик отправляют паллеты с рудой, а оттуда морем их доставят в разные части света. Или в Лулео. Это я знаю.

Мы сидим в темноте почти плечом к плечу. Стоит мне чуть пошевельнуться – и мы коснемся друг друга. Я закидываю ногу на ногу и наклоняюсь к Альбину, так что расстояние между нами становится минимальным. От Альбина исходит тепло. Он не отстраняется. Мы дышим в унисон. Наши лица совсем близко друг к другу. Стоит мне только повернуться. Стоит только повернуться ему. И тогда мы поцелуемся?

Я смотрю на Альбина и в свете экрана вижу его лицо. И тут он улыбается и смотрит на меня. Я чувствую себя уязвимой и сажусь прямо. Альбин усмехается. Контакт между нами потерян.

Сколько идет фильм? Скоро включат свет, и тогда будет слишком поздно.

Поздно для чего? О чём это ты подумала, Майя? Хочешь поцеловать его? Здесь? Где полно туристов и сидит Гарри?

Теперь Альбин меняет положение и, как будто случайно, кладет руку мне на ногу. И тут же ее убирает.

Я больше не могу себя сдерживать. Он слышал, как я дышу? Не могу больше притворяться.

Я сжала ладони вместе. Альбин положил руки себе на колени.

Альбин хрустит костяшками. Я вздрагиваю.

– Тебе холодно? – шепотом спрашивает он.

– Немного, – отвечаю я.

И это правда. Я сняла куртку, а теперь тянусь за ней, чтобы надеть. Но вдруг Альбин наклоняется и снимает с себя свою.

– Возьми мою.

Меня окутывает его запах. Альбин накидывает мне на плечи свою куртку, и его тепло передается мне, разливаясь по всему телу. Я сижу в его куртке и не собираюсь ее снимать.

– Спасибо.

Я кутаюсь в нее и ощущаю слабость в коленях.

Снова положив руки на подлокотники, Альбин легонько постукивает пальцами.

Я наклоняюсь к нему и шепчу на ухо:

– Сколько раз ты смотрел этот фильм?

Ничего лучше я не придумала. Как по-дурацки. Тупо.

От его дыхания у меня в ухе щекотно.

– Много. Но сегодня – лучший.

И тут фильм заканчивается. Включается свет. Я встаю в его куртке, рукава которой на несколько сантиметров длиннее моих рук. Альбин смеется и надевает мне на голову капюшон.

– Отлично выглядишь.

Я возвращаю ему куртку. Моя куртка холодная, но теперь я никогда не замерзну. Я уверена, это всё из-за того, что мое сердце переполнено теплом.

– Ты смогла, – говорит Альбин.

– Да, смогла.

Я так расслабилась. Под землей так же, как и на земле. Просто не нужно столько об этом думать. Я пребываю