– Что?

– Обязательно говорить?

Гарри кивает. Никогда еще не видела таких больших ступней, как у него. Я сдерживаюсь, чтобы не спросить, где он покупает себе обувь.

– Никто мне не верит. А теперь мама не спит по ночам, потому что думает, будто я собираюсь покончить жизнь самоубийством.

– Ты недовольна тем, что она беспокоится о тебе?

– Нет. Меня это страшно бесит.

– А для чего тебе понадобилась бритва?

Я краснею.

– Ну ладно. Есть же те, кто наносит себе порезы. Не чтобы себя убить. Просто чтобы себя порезать.

– Так ты хотела себя порезать?

– Да нет! Мне просто было интересно, зачем они это делают, и я просто осматривала лезвие бритвы, когда в ванну вошла мама. Она всегда преувеличивает. Это была бритва «Жилетт Венус». Ею невозможно порезаться.

– Ты пробовала?

– Нет!

Я повышаю голос, а Гарри даже бровью не поведет.

– Я тебе верю, – спокойно говорит он.

– Спасибо! – говорю я, закатывая глаза.

Мы молчим. В кабинете работает вентилятор.

– Юлия скоро переезжает.

– Значит, у тебя трудный период?

Я киваю.

Гарри попытался найти объяснение моему страху. Мы говорили о моем детстве, но в нем не было травмы.

Я просто нервничаю.

– Как твои видео?

– Хорошо. Думаю, я закончила их снимать.

Тут Гарри оживляется. Он наклоняется вперед и, поставив локоть на колено, кладет подбородок на ладонь. Он такой длинный, что выглядит нелепо в этой позе. Гарри усаживается и так и эдак, лишь бы найти удобное положение.

– Расскажи!

– А что тут рассказывать. Вчера я снимала видео и вдруг почувствовала, что оно последнее. Мне всё так же страшно, но я закончила снимать.

– Можно посмотреть?

Гарри снимает очки, чтобы лучше видеть, и, просматривая видео, слегка кивает.

– Это последнее видео. Я с тобой согласен. Похоже, ты выразила всё, о чём мы с тобой беседовали. Теоретически к тебе пришло понимание. Всё остальное – вопрос практики.

Я замерла на месте. Он уже говорил, что не сердится на меня. Но я знаю, к чему он клонит.

– Только не в шахту, – выпаливаю я.

– Да, в шахту, – говорит Гарри, улыбаясь.

Когда Гарри улыбается, он выглядит добрее. На правой щеке у него ямочка. Я просто констатирую факт.

– Ты ценишь безопасность и предсказуемость. Но тебе нужно не бояться посмотреть в лицо опасности. Часто пугает не действительность, а сама неизвестность. Увидеть действительность – это твой экзамен.

Гарри разводит руками и широко улыбается.

– Так что шахта ждет тебя.

– Ладно, – говорю я, нервно теребя прядь волос. – Это будет непросто. Но я спущусь в шахту. С Альбином. Но я боюсь. А если я не перестану бояться, то никогда не смогу принять себя и стану сумасшедшей, – выкладываю я как на духу.

– А кто такой Альбин?

– Парень из школы. Мы посещаем встречи книжного клуба. Он пригласил меня на экскурсию в шахту в эту субботу. Родители об этом ничего не знают. Не хочу снова разочаровать их, если всё сложится неудачно. Поэтому я ничего им не рассказывала. На самом же деле мне жутко страшно, потому что я знаю, что со мной случится паническая атака и я буду сама не своя.

Мне нужно перевести дух после своей второй тирады.

Гарри улыбается. Какая ямочка!

– Майя, но это ведь просто здорово! Какой поворот!

– Но как мне побороть свой страх?

Мой голос дрожит. Когда я говорю что-то вслух, мне становится либо лучше, либо еще хуже, и сейчас стало только хуже. Я никогда не смогу перестать бояться! Я представляю на месте Гарри Юлию. И теперь, когда моей подруги нет рядом, я жду, что Гарри всё решит – проанализирует и успокоит. Я с ним откровенна так же, как с Юлией. Гарри этому рад.

– Ты заговорила совсем по-другому. Ты это заметила?

– Нет, я так всегда говорю. Когда я с Юлией.

– А теперь поговорим откровенно, – произносит Гарри.

И мы начинаем разговор по душам.

43

Юлия смотрит, как я перебираю вещи в шкафу. Наконец я выбираю черный свитер с рукавами до локтя. Юлия одобрительно поднимает большой палец.

– Вот этот! И еще твою черную шаль. Так будет хорошо!

Я заматываю шаль вокруг шеи, и у меня такое ощущение, что я сейчас задохнусь. Я причесываюсь: распустить волосы или собрать? Юлия показывает: распустить, – и я к ней прислушиваюсь.

Я сгребаю последние деньги, чтобы купить билет в шахту. Спуститься на пятьсот сорок метров под землю. «Ну, это хотя бы не километр», – утешаю я себя.

– Слушай, а если вдруг кто-то запаникует, они смогут развернуть вагонетку и отправить обратно?

Юлия грызет покрытые лаком ногти и качает головой.

– Ну что?

– Нет, послушай, так дело не пойдет. Как они развернут вагонетку в узком тоннеле под землей? Тебе нужно спуститься, и только потом они отправят вагонетку наверх.

– Юлия, ты только не нервничай.

Юлия смеется и показывает мне язык.

– Но я же знаю, что ты справишься. Поэтому я нисколечко не беспокоюсь.

– Как это прекрасно, – иронично замечаю я.

Пока я стою в коридоре и выбираю туфли, из кухни выходит мама. На ней передник в горошек. Ее руки в муке. Они с Молли пекут булочки.

– Куда это вы собрались, девочки?

В голове у мамы как будто волшебный радар. Обычно она просто кричит «Пока!», но сейчас почувствовала: что-то намечается. Я наклоняюсь завязать шнурки.

– В город.

– Прогуляться?

– Да.

Мама замерла на месте. Мне вдруг хочется сказать ей, как я боюсь.

Я надеваю куртку и кладу мобильный в карман джинсов. Юлия уже стоит на лестнице и ждет меня.

– Ты бледная.

Знала бы она.

– Да, но в Кируне особо не загоришь! – вырывается у меня случайно.

– Я за тебя испугалась, дорогая.

Я сглатываю ком в горле и молчу.

На парковке перед кинотеатром почти нет свободных мест. Мы стоим позади большого «БМВ» и смотрим на автобусную остановку. Я схватила Юлию за руку и не отпускаю. Юлия непрерывно хихикает.

– Прекрати! – вырывается у меня, но Юлия только сильнее смеется.

– Да ты только оглянись!

У кинотеатра выстраивается очередь, в основном из туристов – похоже, японцев. Они непрерывно фотографируют шахту. Мне не терпится увидеть Альбина. И вдруг я замечаю его. Он стоит рядом с группой японцев.

– Наконец-то он пришел. Смотри!

Юлия дотрагивается до моей талии. Я тихо стою и смотрю. Из-за того, что я неестественно согнулась, у меня начинает болеть спина.

– Ну иди же!

Юлия пихает меня, но я как будто примерзла к земле.

– Вон он стоит!

Но Альбина там уже нет.