Вспомнив, как они с Айрин сидели в трактире и слушали музыку в исполнении ребят из Корго, Арчибальд невольно улыбнулся. Эта девушка напоминала ему маленькую птичку, очень молодую, почти птенца, и любопытную. Сильно побитую жизнью, с переломанным крылом, но тем не менее сохранившую в себе то, что позволяло ей радоваться каждому новому дню, верить в лучшее и смотреть на мир с искренним восторгом в глазах. Как цветок, сумевший расцвести среди пепла. Арчибальд иногда видел такие — там, на плато возле Геенны, и каждый раз поражался их упрямой воли к жизни. Ведь в том месте не бывает дождей, и воду можно брать только из-под земли, но вряд ли её там много. Однако эти цветы умудрялись даже цвести… Мелкими светло-розовыми или бледно-жёлтыми цветками. Глядя на них, Арчибальд отчего-то всегда вспоминал одну старую историю.

Когда он ещё не был главой охранителей и являлся просто командиром отряда, был среди его ребят один нетитулованный, но талантливый парень, совсем молоденький выпускник университета. За давностью лет Арчибальд уже умудрился забыть его имя, помнил только позывной и широкую белозубую улыбку.

Парень погиб на одном из сложнейших боевых заданий — превратился в пепел, так и оставшись там, на плато. А когда Арчибальд вернулся в штаб, ему сообщили, что жена у Ириса родила мальчика.

Пепельные ирисы — так назывались эти цветы.

Тот мальчик давно вырос и стал охранителем, пошёл по стопам отца. Арчибальд иногда видел его в штабе — и он точно так же, как и его отец когда-то, улыбался принцу широкой белозубой улыбкой.

.

В понедельник до обеда Арчибальд занимался делами нового закона, поэтому обедал не в ставке, а во дворце, вместе с остальными членами семьи. И неожиданно для самого себя вдруг стал рассказывать содержание недавно просмотренного спектакля с Айрин — того, у которого был детективный сюжет. И поймал себя на мысли, что умудрился соскучиться по девушке, хотя не видел её всего полдня. Да он и не договаривался о встрече с ней на понедельник, предполагая, что до самой ночи проторчит в ставке — на вечер была назначена тренировка для тех отрядов, которые были поставлены на дежурство в выходные, а значит, именно им предстояло сражаться с очередными демонами Геенны. Такие тренировки были обычным делом и могли длиться очень долго, до утра или даже дольше. О комфорте охранителей никто не заботился — Арчибальд полагал: если подчинённый не выдерживает неудобств во время тренировки, на поле боя ему и подавно нечего делать. Хотя послабления всё же были — один раз позволялось отлучиться в туалет. Но есть или спать запрещалось до «выработки ресурса» — так охранители называли возможность конкретного члена команды оставаться на плато возле Геенны. Пока ты жив, цел, у тебя не иссяк магический резерв или остались амулеты — ресурс не выработан. Необходимо было постоянно следить за собственным состоянием и по возможности сообщить о том, что скоро выйдешь из строя, за некоторое время до отбытия, чтобы командир прислал замену. Именно поэтому во время тренировок соблюдалось то же правило — чтобы охранители не теряли навык к адекватной оценке собственного физического состояния.

Арчибальд должен был пойти на тренировку — он всегда на них присутствовал, сам наблюдал за работой отряда. Иногда вместе со своими заместителями, иногда без них, но сам. Из этого правила не было исключений. До сегодняшнего дня, по крайней мере.

Сегодня Арчибальду безответственно хотелось «прогулять» тренировку, чтобы прийти вечером на спектакль к Айрин, а потом проводить её до дома. Накануне он спрашивал, что она будет играть, и заинтересовался постановкой. Вообще его высочество вынужден был признать, что маэстро Родерик, как называли владельца театра его работники, оказался демонски талантливым человеком. Арчибальд не был уверен, что даже в Императорском театре есть настолько же талантливые режиссёры, но судить не брался — специалистом в театральных постановках принц себя не считал. Но ему лично больше нравилось то, что он видел на сцене у Родерика, чем где-то ещё, в том числе в Императорском театре. Возможно, это было связано с самой Айрин — всё-таки Арчибальд не мог не признать, что испытывает к ней сильную симпатию. Но он ведь уже не юнец, чтобы руководствоваться только гормональными всплесками.

Поэтому Арчибальд, конечно, не стал сбегать с тренировки и сразу после обеда отправился в ставку. Только отправил Айрин цветы, вложив в них карточку с напоминанием о том, что придёт завтра.

И погрузился в работу.

.

Тренировка прошла в обычном формате, и во дворец Арчибальд вернулся только утром. В целом он остался доволен, причём даже стажёрами и Леоной — да, по иронии судьбы отряд Гарольда Рова был среди тех, кого Алтериус поставил на дежурство в выходные. Девушка даже умудрилась не отвлекаться на Арчибальда, просто делала своё дело, и в конце тренировки принц её похвалил. О чём, правда, тут же пожалел, поскольку Леона моментально зарделась и горделиво приосанилась, сразу схлопотав подзатыльник от Рова — церемониться с членами отряда он не любил.

— Чтобы все розовые сопли здесь оставила, на плато их с собой не бери! — рявкнул Гарольд, и Арчибальд даже поморщился. Несмотря на то, что старик формально был прав, его высочество не слишком любил подобные методы воспитания по отношению к девушкам. Особенно влюблённым.

— Гарольд, ты помягче, — осадил подчинённого Арчибальд и, наткнувшись на хмурый взгляд охранителя, обратился уже к Леоне: — Но твой командир прав. На плато следует забыть обо всём, кроме поставленной задачи. Цена ошибки может быть слишком велика.

— Да, ваше высочество, — вздохнула девушка, опуская глаза. Что-то в этом жесте насторожило Арчибальда, но он, присмотревшись, так и не понял, что именно, поэтому выбросил из головы Леону и её поведение.

Пробуждение Геенны было всё ближе, и его высочество уже мог поклясться, что оно придётся на ночь с субботы на воскресенье, однако вряд ли будет масштабным. Перед большими прорывами ощущения у Арчибальда были совсем иными и начинала накатывать бессонница. Но пока он спал спокойно и, выспавшись за несколько часов, быстро пообедал в собственном кабинете, затем встретился со своим законником Робертом Гройденом, обсудил работу над указом, про который император планировал говорить на Совете архимагистров в пятницу, и освободился незадолго до начала спектакля. Едва не опоздал — пришлось не на магмобиле отправляться в театр, а переноситься сразу в холл вместе с охраной.

Ловя