раскрытыми глазами и слегка приподнятыми уголками губ, второе хмурило брови и показывало недобрый оскал, третье же оказалось с закрытыми веками и тонкими губами, самое безэмоциональное и возможно даже мёртвое.

— Это наши боги, — сказал Митро и низко поклонился идолам. — Свят властвует жизнью и следит за тем, чтобы в наших огородах рос урожай, а наш скот размножался. О наших порочных жизнях он тоже печётся.

Чёрный — бог смерти. Уважать и поклоняться следует ему так же, как и остальным, потому что смерть — это всё та же жизнь, только наоборот. Всем верующим в мире Чёрного зачтётся, а после цикл начнётся заново, либо продолжится непрерывный путь, это как посмотреть.

А тот, что справа — старший. Мы зовём его Пегал, бог покорности. Именно он правит этим миром, судит нас за проступки и вознаграждает за покорность.

На поляну стягивались жители деревни. Они бросали дела и, поторапливая друг друга, шли к святому месту.

— Что происходит? — Антон вертел головой пытаясь хотя бы примерно сосчитать всех местных, ему казалось, что следует узнать об этом языческом мирке как можно больше.

— Каждый день мы собираемся на поклонение, — Митро похлопал Гурова по плечу. — Я прошу тебя уважать наши обычаи. После поклона с тобой поговорит наш пастырь.

— Это ваш жрец?

— Я не знаю, кто такой жрец.

Они нашли свободное место на поляне. Антон повторял за остальными. Он сел на траву, выпрямил ноги перед собой и слегка склонил голову. В центре между тремя идолами показался высокий и крепкий старик с густыми усами, но без бороды. Было понятно, что он здесь и носит почётное звание пастыря.

— Балтыки и Вороки! — воскликнул пастырь и воздел руки к небу, — Сегодня мы собрались на поклон нашим богам и будем чествовать их, как и положено, чтобы наш род и дальше процветал, а великие Пегал, Свят и Чёрный оставались почитаемы и незабвенны в этом мире.

Пастырь сел, закрыл глаза и замолчал. Гуров осмотрелся. Все жители застыли в одной позе. Среди поклоняющихся не было видно маленьких детей, их, по всей видимости, к поклону не допускали. Неужели всю детвору оставляли без присмотра ради странного медитативного обряда?

Антон ожидал, что ежедневный ритуал продлится не дольше пяти минут, но по ощущениям представление тянулось к изнуряющему часу. Люди до сих пор сидели в одном положении, как статуи.

Пока никто не видел, Гуров аккуратно надел линзы, к его радости, запрос на дирижабль дошёл, но ответа не было. Не появилось и следов Забытого. Судя по диагностическим данным устройства никаких сбоев за всё время работы не происходило, была лишь скачущая диаграмма работы процессора, как раз на то время, когда бешеные дроны правительства погнались за Гуровым. Искусственный интеллект испытал устройство на прочность, и оно выдержало.

Чтобы не испытывать судьбу Антон убрал линзы и пробыл в исходном положении ещё несколько минут.

С неразборчивым возгласом пастыря «поклон» закончился. Поляна наполнилась гомоном толпы. Люди расходились по домам и вскоре на святом месте остались только Антон, Митро и пастырь.

Усастый старик крутился вокруг идолов и что-то нашёптывал себе под нос.

— Михарь, — поприветствовал Митро пастыря. — Я тут привёл вчерашнего утопца. Его Антоном зовут.

— Вот как? Ну хорошо-хорошо, — пробормотал Михарь, даже не взглянув в их сторону.

— Он мне жизнью обязан, говорит, готов отработать. Я сразу к тебе за мудрым советом.

Михарь встрепенулся и, наконец, обратил на них внимание, Гурова разглядел с особой тщательностью. Антон почуял неладное, но виду не подал.

— Пойдёмте ко мне в избу.

***

Хата пастыря стояла с краю деревни. Внутри пахло травами и брагой, на стенах висели шкуры зверей. Под потолком на верёвках сушились растения и грибы, в явном большинстве пестрели мухоморы.

Михарь проводил гостей до стола, поставил три деревянные кружки, добавил к ним плошки с варёной картошкой и мясом. Перед тем как сесть, пастырь дополнил застолье внушительным глиняным сосудом. Гуров сразу же понял, что внутри. Михарь откупорил корчагу и подтвердил его догадки. В ноздри ударил резкий запах, непохожий на аромат браги. Местные гнали напитки и покрепче.

— Ну, Антон, давай выпьем за твоё спасение, — предложил Михарь, разливая напиток по кружкам.

— Да я бы рад, — на ходу Антон придумывал, как бы уберечь себя от сомнительного пойла. — Я ведь ни разу не пил. Нельзя. У меня печень больная с рождения, если выпью, то всё — смерть.

По хате прокатились негодующие возгласы Митро. Мужик недовольно ударил кулаком по столу так, что посуда подпрыгнула. Недвижимой осталась лишь огромная корчага.

Враньё угрожало провалом, поэтому Антон решил надавить на святое.

— Да я бы с удовольствием. Родители говорили, что у меня с рождения эта болезнь, потому что пути богов неисповедимы. Нужно смириться и принять всё так, как есть. Нельзя мне пьянеть, — навешивал Гуров.

На самом деле ещё в первый день после пробуждения на дирижабле Антон хотел выпить чего-нибудь крепкого, но в деревне с голым задом посреди чуждого мира пить было опасно.

— А что, у твоих родичей тоже есть боги? — спросил Михарь и отставил кружку в сторону, Митро после слов о богах немного успокоился.

— Трое, зовут их иначе, но на самом деле одно и тоже. Я верю, что боги одни для всех, просто по каким-то причинам им нужно, чтобы каждый народ молился по-разному и называл разные имена.

— Я называю это святотатством, — пробасил Митро и залпом выпил кружку пойла. — Вера должна быть одна!

— Ну ладно-ладно, — успокаивающе сказал пастырь, похлопав Митро по плечу. — Антон, вот скажи, чего умеешь?

— А что нужно? Вы спрашивайте.

— Охотиться умеешь? Из лука стрелять?

— Умею, — честно ответил Гуров.

— За скотиной ухаживать и в огороде работать?

— Умею.

— А дом построить?

— Тоже могу.

— Рукастый, — ухмыльнулся Михарь. — Так может, ты у нас останешься? Жену тебе найдём. Мы