Антон приоткрыл дверь на пару сантиметров, прислушался, раскрыл ещё больше и просунул голову. Когда он вышел наружу, дверь предательски заскрипела.

Из-за угла показалась полноватая женщина в грязно-белом сарафане, в правой руке она держала намыленную тряпку.

— Ты чего поднялся ни свет ни заря?!

В мокрой тряпке Антон узнал свою футболку.

— Вещи свои ищу и туалет, — сказал Гуров, придерживая простыню на поясе.

— Так не видишь, что ли? Стираю я вещи твои, — женщина раскинула руки. — Туалет за домом. Обувки твои подсохли уже, можешь забирать. Машка! Подай обувки его!

Из-за угла вышла юная особа в таком же простецком сарафане. Не подымая взгляда, она подбежала к Гурову и поставила на землю потрёпанные ботинки. Затем также быстро скрылась за углом.

— Спасибо, — поблагодарил Гуров обуваясь. — Не подскажете, где я? Помню, как меня затянуло течением.

— Митро вернётся, у него и спросишь, как всё было.

Пухлая женщина махнула рукой и скрылась за углом. Антон услышал с той стороны хихиканье Машки и недовольный голос женщины:

— Ну ты чего? Мужиков голых не видала?

— Мама!

Антон сходил в отхожее место и ничуть не удивился деревянному туалету. С развитием цивилизации камушки и лопухи заменяли газеты, те менялись на рулоны бумаги, бумага доросла до нескольких слоёв с растворяемой втулкой и чередовалась с гигиеническим душем, но деревенский туалет оказался вечен.

Вернувшись, Гуров увидел лишь Машку, которая полоскала вещи в деревянном корыте.

— Маша. Мария, — вполголоса позвал Гуров. Девушка сначала вздрогнула, затем посмотрела в его сторону и заулыбалась. — Ты не видела мои очки?

— Чего?

— Очки. Стеклянные такие, с резинкой.

— Ой, ни слова не поняла. Что это?

— Только проснулся, а уже к моей доченьке пристаёшь? — полноватая женщина незаметно подошла со спины.

— Нет, что вы! Я ищу свои вещи. Очки мои не видели?

— Каво-о? Было что-то сломанное, так мы выкинули в овраг за туалетом.

Гуров чертыхнулся и быстрым шагом, насколько позволяла простыня на поясе, вернулся к туалету. За ним он увидел неглубокий овраг, куда местные выливали помои и, судя по всему, вываливали навоз.

На поверхности ничего из его вещей не было. Антон представил, как ему придётся спускаться и рыться в жиже руками. От такой мысли его передёрнуло, но он быстро взвесил все за и против. Гуров покрепче завязал простыню на поясе, снял ботинки и аккуратно опустил ногу на склон оврага.

— Ты чего удумал?! — послышался позади хриплый мужской голос.

Гуров вздрогнул, обернулся и увидел плечистого мужика с густой, длинной бородой.

— Вы Митро?

— Ну я. А тебя самого, как зовут?

— Антон.

— Ты зачем в дерьмо лезешь, Антон?

— Я очки свои ищу. Мне сказали здесь поискать.

— Кто сказал? Бабы?

— Ага.

— Бабы дуры, — Митро махнул рукой, затем полез в карман. — Вот эти вот очки?

Антон поднялся, поскользнулся и чуть было не упал в овраг. В последний момент он удержал равновесие, с облегчением вздохнул и подошёл к Митро.

— Да, они. Спасибо большое.

— Ты мне жизнью обязан. Пошли в дом, поговорим, — сказал Митро и отдал Антону линзы.

Гуров зашагал следом. По пути он проверил заряд батареи на очках. Устройство Тома оказалось невероятно энергоэффективным. Наушник был безвозвратно утерян, поэтому связаться с Забытым можно было только текстом. Как именно Гуров не знал и никаких намёков от ИИ в системе не увидел.

Антону хватило нескольких секунд, чтобы отправить сигнал на дирижабль. Оставалось только ждать и надеяться, что англичанин его не бросит.

— Не голоден? — спросил Митро и сел на лавку.

— Нет.

— Ты тоже садись.

— Хорошо, — Антон уселся на кровать, неловко поправляя простыню на поясе. — Давно я здесь? Как вы меня нашли?

— Я тебя вчера вечером нашёл на берегу, как на рыбалку ходил. Смотрю, живой вроде, даже воды не наглотался. Везучий. Скажи лучше, как ты там оказался? Ты, наверное, из Мирязевских? Давно я у вас не был.

— Да нет, я дальше живу.

— А в реку полез, чтобы утопиться?

— Топиться не собирался, — Антон чуть было не сказал, что решил поплавать, но вовремя понял, как бы это глупо звучало. — Не такой я везучий, видимо. На обрыве выше по реке сорвался, а там течение сильное.

— Ну понял-понял, — закивал Митро. — А ничего ещё не хочешь рассказать?

— Например?

— Ты сказал, что дальше по реке живёшь. Где именно?

— Не говорил я, что там живу, просто упомянул, откуда пришёл.

Митро задумчиво почесал затылок.

— Одежда у тебя странная. Мы такого не носим. Разве что только городские так одеваются. Но город далеко, и никто оттуда просто так не выходит.

— Не выходит? Почему?

— Да-а, видимо, и правда ты издалека. Так как насчёт того, чтобы должок отработать?

— Да я не против, а что нужно делать?

— А это наш пастырь решит. Мне ничего не надо, но, по справедливости, всякое добро должно добром воздаваться. Пойдём со мной, я тебе сначала покажу нашу деревню. Ах да. Сейчас дам тебе рубаху со штанами.

Улиц в поселении не было: Антон шёл следом за Митро по выкошенной траве. Он оделся в привычную для местных одежду, но они всё равно пялились на него, как на двухголового козла. Мужчины недоверчиво косились, женщины натянуто улыбались, старики щурили глаза и долго провожали взглядом.

Жители усердно занимались хозяйством и огородом. Деревенские держали скотину: повсюду бегали куры и утки, в разящих говном хлевах хрюкали свиньи, а у самой крупной избы Антон заметил целую конюшню с десятком лошадей.

Вдалеке, за деревней, среди полей Гуров разглядел очертания ветряной мельницы. Лопасти крутились, а у входа работали кнехты: таскали джутовые мешки с зерном и мукой. Люди откатились на века назад, жили скромно, но не голодали.

Антон понял, что всё не так плохо, как описывал Том, но для него казалось диким и абсурдным соседство средневековья с искусственным интеллектом.

Митро указал на круглую полянку, которая начиналась у крайнего дома и заканчивалась на границе с лиственной рощей. В самом центре поляны высились три длинных бревна. Гуров пригляделся и увидел на брёвнах искусно вырезанные лица: первое из них изображалось с большими