ближе и срываю платье с ворона, который мерцает, как блестящая приманка, в темных глубинах. Избегая его когтей, я хватаю птицу за крылья и выуживаю ее, затем сажаю на свое выцветшее покрывало в цветочек и смотрю вниз на ее объемное тело и широкий размах крыльев, на правый коготь, который поблескивает медью там, где моя кровь покрывает железо.

– Один есть. Осталось четыре.

Я прикусываю губу, пробегая кончиком пальца по зазубринам, его шее и идеальной форме головы. Я прослеживаю форму его глаза, замечая черный укол, который художник добавил под цитриновым кабошоном, чтобы создать иллюзию зрачка.

– Как статуя и ее копии могут помочь принцу занять трон? – Я размышляю вслух, нежно проводя кончиком пальца по выпуклой груди птицы.

Замираю, когда неглубокая вибрация покалывает мою кожу. Что, во имя трех королевств?.. Я отдергиваю руку и отступаю. Мое сердце прилипает к позвоночнику, который стал таким же твердым, как крылья ворона.

Это был пульс?

Невозможно.

Я фыркаю от собственной глупости, разум лихорадочно перебирает объяснения этого импульса. Самое вероятное – должно быть, что-то заперто внутри статуи. Оружие, механические часы или что-то еще… что-то волшебное.

Я подкрадываюсь к птице, хватаю за крылья и переворачиваю на живот, затем обыскиваю ее спину в поисках шва толщиной с лист бумаги или крошечной защелки. Ничего. Я наклоняюсь, чтобы заглянуть между ее лапами, и мой пульс учащается, когда я замечаю небольшое углубление. Я тыкаю в нее пальцем, затем отпрыгиваю назад, ожидая, что статуя взорвется.

Я почти разочарована, когда ничего не происходит. Я снова подкрадываюсь вперед, осматривая крошечное углубление. Кровь приливает к моим щекам, когда я понимаю, к чему я, должно быть, только что прикоснулась.

Я, Фэллон Росси, только что ощупала промежность статуи.

Это низко даже для меня. Слава каждому богу фейри, что Феба не было рядом, чтобы засвидетельствовать эти ласки.

Глубоко вздохнув, я решаю, что, должно быть, мне померещился этот импульс. Я тыкаю большими пальцами в то, что осталось от черных шипов. Поверхность твердая и холодная, слегка шероховатая. Достаю один шип и роняю на простыню. Другой требует больше усилий, но тоже вылезает.

Я как раз собираюсь перевернуть ворона обратно, когда большие отверстия в его крыльях уменьшаются, прежде чем полностью исчезнуть.

Святая мать всех Котлов… Я тру глаза, а когда опускаю руки, не только исчезают впадины, но и железное тело наполняется цветом. Статуя полностью черная, за исключением блестящих серебряных когтей и клюва.

Тихий шорох разносится по моей спальне, когда растопыренные крылья ворона собираются подобно вееру.

Я отшатываюсь назад, спотыкаясь о собственные ноги, и тяжело приземляюсь на пятую точку. Ворон вонзает когти в мою кровать, чтобы выпрямиться, затем поворачивает голову и смотрит на меня своими холодными золотыми глазами.

О…

Боги…

Когда он взмахивает крыльями, из моего горла вырывается крик, но ударяется в стиснутые зубы и выходит шипением.

Все, что я знаю о воронах, проносится в голове, усиливая бешеный стук в груди. Держа существо в поле зрения, я отползаю назад, как жук, пятки цепляются за платье, заставляя снова упасть на ушибленную задницу. Я неправильно рассчитываю расстояние и ударяюсь затылком о дерево.

Ворон отчаянно хлопает крыльями, взбивая воздух в комнате и кислород в моих легких. После безумного круга по моей маленькой спальне он взлетает на более высокую площадку и садится на шкаф.

Мои пальцы медленно приближаются к дверной ручке, когда птица смотрит в мою сторону.

Я сглатываю, медленно поднимаясь на ноги.

Существо склоняет голову набок, наблюдая за мной, будто я веду себя странно. Будто это я только что изменила цвет и ожила.

– Какого подземного мира? – я шиплю.

Здорово. Теперь я разговариваю с этим… существом. Конечно, я разговариваю с Минимусом, но Минимус реален.

Ворон не каркает. Просто продолжает наблюдать за мной с этой нервирующей интенсивностью.

Я поворачиваю ручку.

Птица расправляет крылья.

Я хлопаю дверью, запаниковав, что ворон выскочит и влетит в мамину комнату или, что еще хуже, в Люче.

Что я выпустила?

Что я наделала?

Глава 24

Не знаю, как долго мы с вороном смотрим друг на друга, но мои глаза начинает щипать оттого, что я не моргаю, легкие горят от прерывистого дыхания, а пульс бьется, как подводная река.

– Из какого ты подземного мира? – шиплю я сквозь стиснутые зубы.

Птица не отвечает.

Хотя с чего бы ей отвечать? Это птица.

Или что?

– Ты собираешься проткнуть меня своим клювом или вырвать мое сердце своими когтями?

Существо не закатывает глаза, но его веки, кажется, сжимаются вокруг золота, придавая ему крайне осуждающий вид.

Я запускаю пальцы в волосы, откидывая пряди назад, и пытаюсь разобраться в бессмысленном происшествии.

– Что прикажешь с тобой делать?

Ворон продолжает пялиться на меня, как будто раздумывает, что ему делать со мной.

– Клетка!

Это взъерошивает вороньи перья. Птица пятится, пока ее хвост не задевает стену, оставляя между нами как можно больше пространства, насколько это физически возможно.

Хм.

– Ты понимаешь меня?

Почему я думала, что нет? Минимус меня понимает.

Когда я думаю о друге-змее, то наконец отрываю взгляд от ворона и устремляю его к окну, под которым канал. Он исцелился? Простил ли он меня за то, что я так бесцеремонно прогнала его прочь?

Тихий щелчок когтей заставляет мой взгляд метнуться обратно к шкафу. Ворон повернулся к водам Марелюче, темным, несмотря на яркое солнце. Как будто почувствовав, что я наблюдаю за ним, он поворачивает голову обратно ко мне.

– Как насчет заключить договор? Я не буду тебя запирать… – в любом случае у меня под рукой нет клетки, – если ты не будешь нападать на меня или на кого-либо живущего в этом доме. У моей матери и бабушки нет иммунитета к железу. – Я киваю на его лапы.

Ворон разглядывает свои когти. Его шея распушается, когда он поднимает окровавленный коготь, умудряясь дотянуться до клюва. Он принюхивается, или мне так кажется. С того места, где я стою, мне не видно его ноздрей.

Зато я вижу, как высовывается его язык и пробует железо на вкус. Существо замирает, смотрит на меня поверх блестящего кончика своего металлического когтя, затем опускает его. Хотя его тело больше не металлическое, от удара дерево сотрясается.

Эта реакция напоминает мне Минимуса, когда мы встретились в первый раз. Я никогда не думала, что моя кровь пахнет странно, но если у животных такая сильная реакция на нее, значит, так и есть. Я поднимаю