– Итак… мы договорились? – Мой мозг гудит от напряжения. Я хочу закрыть глаза, пока это не пройдет, но отказываюсь отводить взгляд от этой штуки. – Если согласен и понимаешь меня, кивни головой.

Ворон становится неподвижной статуей. Конечно, я одурачила саму себя. Если змеи умны, это не значит…

Голова птицы опускается и поднимается.

Я, должно быть, ахаю, потому что прядь волос отрывается от моего лица, прежде чем упасть обратно на приподнятые ресницы. Проходит минута. Две.

– Боги, ты действительно понимаешь меня… – Я облизываю губы. – Возможно, ты также можешь говорить? Я была бы очень признательна услышать, как именно ты поможешь Данте занять трон.

Ворон не реагирует. С другой стороны, чего я ожидала? Что птица ответит?

– У меня с ним свидание. Я попытаюсь уговорить его отвезти меня во дворец. Таким образом я смогу вернуть твоего друга.

Золотые глаза ворона сужаются. Обидела ли я его, назвав вторую статую его другом?

Монета, которую бросил мне Феб, прожигает дыру в моем кармане.

– Мне нужно выполнить одно поручение. – Я подхожу к раскрытой сумке на кровати, из которой выглядывает шелковисто-голубая ткань, и вытаскиваю свое платье. Несколько зацепок появилось там, где шипы терлись о ткань, но ничего ужасного. – Я собираюсь повесить его. – Я подхожу к шкафу и кладу ладонь на ручку. Задерживаю дыхание, ожидая, что птица низко наклонит свое тело и нырнет, как алые журавли, которые ловят рыбу в канале. Пусть я невосприимчива к металлу, удар железного клюва в висок, вероятно, положил бы конец моей жизни.

Я поворачиваю ручку, и петли скрипят.

Ворон не дергается. И не нападает.

Я широко распахиваю дверь, затем нащупываю вешалку, пристально глядя на черную птицу, нависшую над моей головой. Он не такой маленький, как утка, но и не такой большой, как звери, похищающие целые деревни, о которых говорила директриса Элис.

Убрав платье, я киваю в сторону шкафа:

– Я оставлю дверь открытой, чтобы ты мог устроиться внутри. Моя бабушка обычно не заходит в мою спальню, если дверь закрыта, но если она услышит шум – придет.

Я отступаю назад, чтобы лучше видеть объект пророчества Бронвен. Если бы только она объяснила, что делать с этими воронами, когда я их соберу. Все ли они оживут? Превратится ли моя спальня в птичий вольер? Одного ворона можно спрятать, но пять? Нонна наверняка узнает.

Военное судно проплывает под окном, и мое сердце замирает, потому что на борту находится командор Сильвий Дардженто.

Я хватаюсь за цветочную занавеску, которая свисает рядом с закрытым окном, и дергаю ее.

– Что бы ты ни делал, – я едва шевелю губами, – не двигай ни пером.

Сильвий выкрикивает мое имя, затем отдает приказ человеку, управляющему лодкой.

Тысячи мурашек пробегают по моей коже.

Он заметил птицу.

О боги, он заметил птицу.

Мне следовало немедленно задернуть занавеску. Материал, может, и тонкий, но он скрыл бы нас от посторонних глаз.

– Синьорина Росси? – Он жестом велит мне открыть окно.

Мое сердце учащенно бьется, посылая по венам столько крови, что порез пульсирует, а повязка намокает.

Открывать окно – самая ужасная идея.

– Синьорина Росси? Окно!

– Я прекрасно вас слышу, командор! – кричу я в ответ.

Его челюсть напряжена от раздражения.

– У меня приказ забрать тебя и доставить во дворец. – Немного насмешливо он добавляет: – У тебя свидание с монархом.

– Что? – Я думала, Данте не сможет увидеть меня до следующей недели. Не говоря уже о том, что сейчас середина дня. – Не рановато ли?

Черные брови Сильвия хмурятся:

– Сейчас два часа дня.

– Разве Данте не занят… военной службой? – Или чем он там занимается.

Единственное, что я знаю о военной жизни, – это что солдаты тренируются по утрам. За эти годы я достаточно много раз наблюдала за ними из наших окон, восхищясь блеском пота на их коже, бугристостью мышц, плавностью их боя на мечах.

Судно прижимается к тонкой полоске земли, опоясывающей наш дом.

– Военной службой? – Сильвий хмыкает. – Больше похоже на флирт с одной иностранной принцессой.

Ревность вспыхивает в животе.

– Я должен подняться и забрать тебя из твоей спальни или ты спустишься вниз по собственной воле?

– Я иду! Дайте мне пять минут! – Я задергиваю занавеску.

Трачу одну минуту, пытаясь выровнять дыхание, затем другую, пытаясь найти способ поймать ворона в комнате, потому что я не особо доверяю птице. Могу ли я засунуть его обратно в сумку? Если бы мне это удалось, я могла бы застегнуть ее и спрятать под кроватью.

Мозг снова пульсирует. Я думала, у меня будет больше времени, чтобы познакомиться с вороном и, возможно, найти способ понять друг друга. Меня охватывает желание отменить свидание, но потом я вспоминаю, что одна из реликвий находится во дворце.

Должно быть, это опять дело рук Бронвен. Если Данте приведет меня к ворону, я буду на сто процентов уверена в ее сверхъестественной причастности.

– Ладно, ворон, пора спускаться. Либо ты прячешься в шкафу, либо в сумке. Выбирай.

Он не выбирает.

Расстегивая платье, я пытаюсь придумать, как поймать птицу. Если он начнет летать по комнате, люди на пришвартованном судне заметят движение через слишком тонкую занавеску.

Я снимаю платье, и, клянусь, взгляд ворона опускается на мои голые лодыжки и медленно поднимается по всему телу. У меня почти возникает желание спрятаться, но вороны – это птицы, а не мужчины. Даже самцы.

Это самец? Вероятно, нет. Между его ног ничего не торчит. Если подумать, я никогда не видела, чтобы что-то торчало между ног журавлей, уток или любого другого крылатого животного. Почему я рассуждаю о птичьих гениталиях? О, точно… потому что этот придурок пялится.

Используя отвлечение ворона против него, я поднимаю руку вдоль стенки шкафа и хватаю его.

Ворон замирает под моими пальцами. А потом…

А потом исчезает в черном дыме.

Глава 25

Я отдергиваю руку так быстро, что ударяю себя по груди.

Темный дым окутывает мой бледный потолок, пока существо, которое я освободила, носится по моей комнате, а потом призмеляется на изголовье кровати. Дым сгущается обратно в острое как бритва оперение, которое мерцает чернильно-синим в желтом свете, проникающем сквозь занавеску.

Хотя воздух теплый, холод проникает под кожу и вызывает мурашки. Я обхватываю себя руками.

– Что ты такое, побери тебя Котел? – бормочу я. – Сначала металл, потом перья,