– Такое иногда происходит, когда долго и сильно плачешь, – вспомнила я. – Слизистые отекают, пропадает обоняние и вкус не ощущается.

– Кто бы мог подумать…

Я все еще сомневалась в том, что она не попросит меня уйти в ближайшие пять минут. Но она не собиралась этого делать. Иначе не стала бы отвечать на вопросы, отказалась бы от чая, а еще раньше заперла бы дверь.

Бередить свежую рану я не хотела, поэтому была готова к долгому ожиданию. Пусть отойдет от случившегося хотя бы на время. Подожду.

Она пила чай неторопливо и помалу, как птичка. После каждого глотка опускала кружку на колено и долго смотрела в окно.

– Вот говорят, что родных умершего лучше не трогать сразу после его смерти, – наконец произнесла она. – Что, мол, люди могут быть не в себе. А я почему-то чувствую только усталость. Но такую дикую! Ноги слабые, хочется лежать и не двигаться. А вот спать боюсь, потому что в первую минуту после пробуждения кажется, что все в порядке.

– Если тебе нужно выговориться, то я выслушаю. Без советов и дурацких обнимашек, – сказала я. – Но только в том случае, если ты захочешь говорить сама. В душу не полезу.

– Да, – вдруг согласилась Алла. – Не лезь. Спасибо.

Решив, что сегодня разговора не получится, я поднялась с кровати и направилась в сторону двери.

– Я не хотела обидеть, – раздалось за спиной.

– Ты не обидела, – возразила я. – Я и сама не знаю, как себя вести в подобных случаях.

– Илья бы не ушел. Он считал, что человека в горе нельзя оставлять одного.

Моя рука так и лежала на дверной ручке.

– Да сядь ты уже, – раздраженно произнесла Алла. – Сядь, я же вижу, что ты не просто так пришла.

Я подошла к подоконнику и забралась на него с ногами.

– И окно открой, если нетрудно, – попросила Алла.

Через мгновение в комнату, перебивая друг друга, ворвалась музыка жизни. Правда, преимущественно она состояла из шума проезжающих машин. Неудивительно, ведь наши окна выходили на трассу.

– Как будто не со мной все происходит, – тихо сказала девушка. – Внутри все звенит, а вот тут, – она прикоснулась к груди, – все такое тяжелое. Как будто бетон в груди.

– А в больнице что сказали?

– Измерили давление, сделали кардиограмму, дали успокоительное. Положили в одноместную палату, носились со мной, как с китайской вазой. Я сразу поняла, кто этим рулит. Моя свекровь. Больше некому.

– Почему так вышло, как ты думаешь? – спросила я. – Насколько я успела заметить, отношения между вами были прохладными.

Алла поставила чашку на пол и легла на спину.

– В том-то все и дело. Человека словно подменили. То на меня смотреть не могла, то слезы мне вытирает. Бесит.

– Может быть, она действительно за тебя волнуется? – попыталась я оправдать Светлану Борисовну. – Ваше прошлое не имеет никакого значения. Теперь.

Алла предупреждающе выставила ладонь.

– Не произноси его имя, не надо, – попросила она.

– И не собиралась.

Алла попросила оставить ее одну. От еды отказалась, чай не захотела. Разговаривать тоже не желала. Мучилась от всего, что было сплошь и рядом.

Сергей с тетей Аней отправились за покупкой каких-то удобрений. Тетя Аня сказала, что одна не донесет. Я же сидела в своей комнате и читала. Но чем дольше я старалась вникнуть в смысл прочитанного, тем яснее становилось, что ничего у меня не получается.

Визит Светланы Борисовны и ее просьба позаботиться об Алле спустя время казались не просто странными, а неуместными. Ну кто мы такие Алле, в конце концов? Случайные знакомые, которые вдруг оказались на том месте, где погиб Илья Шейнин, которого мы толком и узнать-то не успели. Но его мать решила, что надежнее нас нет и быть не может. Только нам она доверит заботу о той, которая совсем недавно общалась с ней сквозь зубы.

Нет, все это очень непонятно. Светлана Борисовна даже не поинтересовалась нашими планами. Мы с Сережей еще в Тарасове запланировали поездку в горы. С палаткой, с ночевкой, с шашлыками. Оно как-то позабылось, но теперь-то уж мы точно не сможем позволить себе такую вылазку. Или придется брать с собой Аллу. Но проще никуда не уезжать. Какие шашлыки, когда вдруг такое?

А история с ночным визитом неизвестного посетителя, рассказанная Светланой Борисовной, вообще в голове не укладывалась. Правда, ей не удалось убедить меня в том, что ночной гость, который проник в ее номер, был опасен. Я все-таки склонялась к тому, что человек просто ошибся дверью. Дверь, кстати, вполне могла быть не заперта, несмотря на то что Светлана Борисовна была убеждена в обратном. Но если рассуждать здраво, то ее состояние в ту ночь оставляло желать лучшего. Она могла попросту забыть закрыть дверь на замок. И потом, по ее же словам, она расплакалась на балконе. Могла и не услышать ни стук в дверь, ни как ее саму зовут по имени.

Отложив книгу, я легла на кровать и уставилась в потолок. Как бы там ни было, мы ответили на просьбу Светланы Борисовны согласием. Комната Аллы находилась по соседству, если что, то мы будем рядом. Когда уйдем, нас может подменить тетя Аня. Других вариантов, кажется, нет.

Но почему Светлана Борисовна не отправила ее домой или не сняла ей дом, в конце концов? Или куда-нибудь еще? Отелей в Платанах много, а желающих сдать угол еще больше. Аллу можно было спрятать куда угодно. Кругом пансионаты, санатории и базы отдыха. Светлана Борисовна со своими финансовыми возможностями вполне потянула бы какой-нибудь близлежащий «all inclusive», но решила, что ей будет лучше с нами. С какой стати?

Я закрыла глаза.

Боже ты мой, ну за что все это? И почему именно мы?

В дверь постучали.

– Можно?

На пороге стояла Алла. С опухшими от слез глазами. Стояла на пороге и растирала пальцами висок.

– Таблетка есть? – жалобно спросила она. – Голова раскалывается.

– Сейчас дам.

Она села на край кровати и опустила голову на руки. Лохматый пучок смешно подпрыгнул на макушке.

Я растерялась, но быстро взяла себя в руки. Не всегда можно угадать готовность к разговору у человека, находящегося