Рязанова воспользоваться этой клиникой пришлась на конец декабря. Его выпустили перед Новым годом на несколько дней под расписку, взяв с него и близких честное слово, о полной несъедобности существования.

Я приехал к нему на Грузинскую, в квартиру, где он тогда проживал, поздно вечером. Он мне обрадовался и извинился за скромный приём: его родственники, не надеясь на нашу порядочность, вымели из дома всё, что хотя бы отдалённо напоминало еду. Гостеприимный Элик влез куда-то очень глубоко, извлёк бутылку 0,75 шикарного коньяка и потом, глядя голодными, но добрыми глазами, наливал мне этот божественный напиток, говоря, что хмелеет «вприглядку». Закуска была пикантная, но странная – в вазе торчал цветок под подозрительным названием калла. За нежными и долгими разговорами я выкушал почти всю бутылку. Когда я стыдливо сказал Элику, что я за рулём и, может быть, хватит, он уверил меня, что уже ночь, гаишников мало и он даст мне японские шарики, которые напрочь уничтожают алкогольный запах. Доковыляв до руля, я двинулся в сторону зоопарка, чтобы оттуда переехать Садовое кольцо и попытаться доехать до своих Котельников. Раскурив трубку, я решил, что этого мало, и воткнул в рот ещё и сигару. Калловое послевкусие вместе с японскими шариками образовало во рту такой букет, что возникла опасность извержения, но я опытно сдержался. Подъезжая в пустой ночной Москве к Садовому кольцу, я увидел, что из «стакана», очевидно, заметив нетрезвую походку моей «Волги», степенно вылез огромных размеров лейтенант и лениво, но грациозно поднял жезл. «Здравствуйте! Если нетрудно, выньте всё лишнее изо рта! Ой-ой-ой-ой-ой…» – участливо пропел он, засовывая мои документы себе в карман. Ни приглашения в театр, что недалеко от места его работы, ни ссылка на мою популярность, ни осторожные намёки на денежную отмазку не подействовали. «Сейчас поедем на проспект Мира на освидетельствование. Запирайте машину. Где же это вы так?!»

Когда я признался, что навещал больного Рязанова, он внимательно посмотрел на меня и, перейдя на ты, сказал: «Врёшь!» – «Не вру!» – «Врёшь!» – «Не вру!» – «Докажи!» – «Поедем!»

Он посадил меня в люльку своего мотоцикла, и мы отправились к Рязанову. Уже полусонный, в пижаме, Элик очень радушно нас встретил, подтвердил моё алкогольное алиби и подарил лейтенанту свою книжку с трогательной надписью: «Замечательному гаишнику, простившему моего грешного друга». Мы вернулись на перекресток, и я на своей «Волге», эскортируемый лейтенантом на мотоцикле, дошкандыбал до дома. Так мой незабвенный друг своей неслыханной популярностью спас меня в предновогодье от бесправного автомобилизма.

Александр Ширвиндт, «В промежутках между»

Н.Б.: С Рязановыми мы всегда ездили вместе на Валдай. Элик построил домик в деревне Долгие Бороды, на высоком берегу, с которого открывался вид на Валдайское озеро. Пригласил нас в гости. Мы приехали. Радость встречи – поцелуи, объятия, но холодильник пустой! Все жены Элика заботились о его диете и сами ничего не ели. На ужин мы дожевали то, что осталось у нас от закуски, взятой в дорогу. Утром – завтрак: полчашки несладкого кофе без молока и маленький сухарик. Ресторанов в деревне нет, мы голодные. Тогда Элик придумал предлог, чтобы поесть: пригласить директора соседнего дома отдыха в благодарность за то, что тот оказал ему какую-то строительную услугу.

– Съезжу в Валдай, на рынок, – оживился он. – Татуся, ты мне поможешь?

Мы привезли полную машину еды и напитков. Я готовила разные блюда, а он делал винегрет в большом тазу. После приёма директора мы ещё несколько дней прекрасно питались.

Мы влюбились в Валдай и потом в течение двух десятков лет ездили в тот самый дом отдыха. Нам давали коттедж прямо у воды, в отдалённом уголке, куда не ступала нога отдыхающего. Никого кругом! Ночью мы плавали по лунной дорожке, а на берегу нас ждали наши собаки. Иногда они не выдерживали и плыли к нам. Счастье!

Вкусные завтраки, обеды и ужины нам привозили. В город Валдай мы ездили только за напитками и червяками для рыбалки. Дни рождения Шуры отмечали в этом доме отдыха. Из Москвы приезжала вся наша семья. Добирались и некоторые друзья. Да и там за 20 лет мы обросли друзьями. Дирекция построила для приёма гостей большую беседку, а потом и ресторан.

Элик, купив гидроцикл, однажды пригласил меня съездить в Иверский монастырь, переплыв Валдайское озеро. Когда мы приехали, то увидели на берегу, перед храмом, палатки паломниц в длинных широких юбках, которые на костерках варили себе еду. Элик пошёл поздороваться с настоятелем, а я осталась сторожить наш гидроцикл. Вдруг одна из паломниц узнала Элика. Что тут началось!

– Маня! Люся! Рязанов в храм пошёл!

Подобрав юбки и забыв о кострах, они бросились за ним.

Вернулся Элик в сопровождении нескольких десятков женщин, не желавших его отпускать и предлагавших попробовать их незамысловатую еду. Кое-как мы всё-таки отплыли – Элик хотел показать мне красивую заводь с камышами и рогозами. Оказывается, то, что мы привыкли называть камышом, вовсе не камыш, а рогоз с тёмно-коричневым початком на верхушке. Когда мы выехали из этой красоты, забарахлил гидроцикл: стал двигаться со скоростью плетущегося человека. А озеро широченное. Мы плыли, обсуждая, как будем добираться до берега вплавь, если он совсем встанет. Всё же кое-как часа за два доплыли. На берегу выяснилось, что с гидроциклом всё в порядке, просто в заводи в выхлопную трубу набилась тина. Надо было дать задний ход, и она выскочила бы. Но кто же знал?

Мы беспокоились, что Шура и Эмма переживают, куда мы делись, – мобильных телефонов ещё не было. Но они даже не заметили нашего отсутствия: жена Рязанова уехала в город, а Шура спал.

Это была не единственная поломка водных транспортных средств. Однажды отправились с Рязановым на озеро Селигер. Плыли на катерочке долго, играя в скрэбл. Не доехав до Ниловой пустыни, наш катер сломался. С трудом дотянули до берега. Пошли осматривать пустынь (так в старину назывался уединённый монастырь). Колокольня высоченная, и если взобраться на смотровую площадку, преодолев 150 ступеней, на что из нас отважился только Элик, то, во-первых, будет тебе счастье, а во-вторых, кроме шикарного обзора всего озера, говорят, можно увидеть Москву и Петербург, поскольку она как раз посередине.

Шура с нами не пошёл, а остался на берегу чинить катер. Там собралось много «чинильщиков», которые были рады такому коллеге. Когда мы вернулись, Шура уже крепко спал после «починки».

А.Ш.: Во всех твоих рассказах о Рязанове я почему-то всё время сплю… Хотя засыпаемость у меня обычно наступала за рулём. Когда мы ехали