– Куда? Что?

– Так, пошли, – приказным тоном сказала она и это подействовало.

Я, как робот, получивший сильнейший заряд электричества, поднялся с лавки и устремился за бабулей, которая развивала скорость просто в геометрической прогрессии. Для пущего усиления аэродинамических свойств тела, она даже сняла платок с головы. Волосы у неё действительно очень кудрявые. Это деревня бегунов что ли? Причём, визуально это было скорее похоже на невероятно ускоренный шаг. Замедлились мы только возле кладбища, никогда еще не был там. Довольно обычное для подобных краев место. Только вот в отличии от всего, что я видел в своей поездке, здесь всё было выполнено очень аккуратно. Чаще всего в разных поселках и деревнях кладбища представляли собой какое-то своё уютное, но такое разрозненное и хаотическое скопление надгробий. Здесь были дорожки и большие многолетние деревья, что придавало кладбищу некоторого шарма. Мы останавливались около каких-то могил. Бабушка Солка здоровалась с надгробными плитами и вела некое подобие диалогов, я такое видел только в фильмах. У нас в семье как-то стеснялись что ли так делать, хотя и казалось, что это напрашивалось. Бабуля представляла меня каждому надгробию и рассказывала про мой недуг. Я здоровался, хотя мне и было слегка неуютно.

Затем мы, наконец, добрались до какой-то сторожки. Внутри разгадывала сканворды женщина приблизительно тех же лет, что и та, с которой я пришёл, но её волосы были прямыми и чёрными почти без следов седины. Началось какое-то подобие лёгкой перепалки. А учитывая, что одна собеседница нещадно шепелявила, а другая невероятно остро картавила, аудиальный ряд просто захватывал, пронося меня, в качестве слушателя, по самым настоящим горкам:

– Пгхивет, Солка. Как жизнь? Как огород? Как муженёк? – сказала бабуля в сторожке.

– Тебе не хворать, Вер. Хорошо, муж – вот тоже хорошо, карашей вот чиштит. Думаю, может, уху сегодня шделать, – задумчиво сказал бабушка Солка.

– Ну сделай. Ты его, небось, едой-то и удегхживаешь. Как с такой шепелявой только жить.

– Может и едой. А чего, он должен был ш такой каргой что ли жить, которая «Р» не выговаривает? У меня-то хоть вше в шемье так говорят, никуда не деться. А у тебя ж только ты. Дура ты. Он шо мной тогда на танцах пошёл, потому что ты ш Ванькой Радионовым- то обжималашь.

– Так я обжималась, чтобы его и пгхивлечь. Мы ж с тобой еще тогда говогхили, что мне он нгхавится, а ты всё равно.

– Это было уж шкока лет назад, так и «пгхивлекла» бы, чего ты. У тебя и швой муж давно ешть, чего ты заладила-то.

– Да-а-а-а. Ванька тоже хороший, жалко, что пил. Дугхак одним словом, хоть счастливый помегх. Слушай, я тебе сегодня петунию пгхинесу, молока мне сцедишь? Чай на лавке попьём?

– Попьём. Только я к тебе не ша этим пришла. Вот у меня тут товарищ ш немой рукой. У тебя машт-то та ошталашь?

– «Ошталааашь», – подруга бабушки Солки её передразнила, – конечно, осталась. А это чей? Внук что ли твой? Так ему же недавно вот только двенадцать исполнилось. Глянь какой! И волосы отгхастил. И чегхнявый какой-то стал.

– В глазах у тебя черняво штало. Это Вашиле, к Богдану приехал. Его молнией шандарахнуло, рука-то вон и тю-ти, но Никита Шоломонович шказал, что должно пройти.

– О, пгхям как деда твоего! Кстати, знала я одного Василе…

– И я тоже шнала. Шлушай, так у тебя машь-то шейчаш? Поболтать-то мы ушпеем.

– Слушай, да. Вот пгхямо здесь. У меня нога сегодня отнималась. Похоже, на погоду. У тебя как?

– Да тоже нога ныла шегодня-то. Может, дело к жаре идет.

– Во. Дехгжи, но только вегхни обязательно. Я может сегодня вообще без неё ходить не смогу.

Бабушка Солка вышла из сторожки, взяла меня под руку и потащила к ближайшей скамье. Затем сказала: «Держи, внучечек. Растирай» и вручила мне какой-то тюбик без опознавательных знаков. Делать было нечего, да и хуже явно бы не стало. Меня одолевал интерес, поэтому я спросил:

– Это в сторожке была ваша подруга? Она тут сторожем работает?

– А. Да это Вера, мы ш ней давно шнаемшся, ещё ш девичешства. Работает тут уж давно. Пришматривает за кладбищем.

– А от кого его тут сторожить?

– Не шнаю. Интерешный ты, правда на моего внучка похож. Кто тут прийти может, один бог шнает. Может, вообще крокодил забежить, а шторожа нет.

– Так она и не сделает ничего с крокодилом.

– Вера-то? Шделает-шделает. Ещё как шделает! Не бойша.

В этот момент мимо забора проходила Она в весеннем нежно-розовом платье с рюкзаком за спиной, она держала в руках мольберт. Увидев меня, Она поставила мольберт возле забора и направилась в мою сторону. Она поздоровалась с бабушкой Солкой и передала ей что-то со словами:

– Вот, не забывайте поливать. Они очень к воде чувствительны. Надеюсь, что нога ваша прошла. Передавайте привет домашним. Можно я Василе у Вас заберу? Одной трудно все тащить.

– Та шабирай. Я-то прошто ш рукой ему помочь хотела и вот помогла-то. Вашиле, ты шаходи, мы тебе рады будем. Надеюшь, муж воду не шабыл выключить. Ульёт-то вше, как в прошлый раз.

На слове «прошлый» бабуля свистнула так, что я оглох. Бабушка Солка ушла, оставив меня на лавке с Оной. Она уставши присела и начала разговор:

– Как рука?

– Ничего. До сих пор не чувствую. Мазь только нанесли, но чувствует моё сердце, что она не поможет. Зато пахнет мазь даже очень ядрено. Навевает ностальгические воспоминания. Блин, а как я тебе помогу с моей больной рукой? Мольберт в одной руке не унесёшь.

– А я и не о мольберте. Понесёшь рюкзак. У нас на сегодня дело есть до вечера, а потом уже можно пойти на вечерний сеанс.

– Дело? Что-то опасное? – в шутку спросил я.

– Возможно, – очень серьезно ответила она.

– А почему ты вообще со мной тусуешься? Неужели, здесь нет людей интереснее или какой-то своей компашки?

– Я выгляжу экстравертно?

– Ну не совсем, – хмыкнув сказал я.

– Вот и оно. Плюс, здесь нет людей твоего возраста. А взрослые неопределенные люди скорее вызывают сочувствие. А ты. Видно, что рано или поздно ты куда-то придёшь. А вот куда – это интересно.

– Допустим, твой ответ учтён. Отдохнула? Куда направляемся?

– Для начала, сбросим весь балласт. Не отставай.

Она бросила мне в руки свой рюкзак. Там будто два ведра кирпичей было. Путь до её дома мне казался самым настоящим испытанием. Под конец каждый шаг давался с огромным усилием, плечи просто безбожно ныли и ноют слегка до сих пор.

– Да что у тебя там такое в портфеле? – не выдержав спросил я. – По ощущениям, ты где-то украла кусок слона.

– Это не портфель, а рюкзак. И Василе… Я же не живодерка. Возьми и проверь, что там. Я не против.

Открыв рюкзак, я увидел груду