– А что с ним могла случиться беда, тебе в голову не приходило? Ты искала его?

– Поисками занимался отец. Он рассылал запросы, я не вникала, мне было просто некогда, я училась.

– Он мог скрыть, что нашел Петра?

– Нет, зачем? Наоборот, он хотел найти моего мужа, чтобы тот дал мне официальный развод. Через три года, после множества отрицательных ответов на запросы, родители предложили мне признать его безвестно отсутствующим.

А я в глубине души верила, что Петр найдет меня. Вернется в Грузию к матери, та скажет, что я сбежала. А куда мне бежать, кроме как к родителям?

Я оказалась права, все так и произошло. Шесть лет ожиданий… Твой отец рассказал, как его встретила мать. Я ее, наверное, никогда не пойму – родной сын, а она его прогнала, как бродячую собаку. И еще Петр признался, что Манана рассказала ему всю правду обо мне. Он окончательно рассорился с матерью и тут же уехал ко мне.

Прошедших лет как не бывало, я была счастлива. Даже мама с папой приняли моего мужа в семью. Петр очень изменился: возмужал, стал спокоен и молчалив. О себе не рассказывал, просто сообщил, что много работал. Я не настаивала. Он отдал все заработанные деньги моим родителям, а сам начал искать, куда бы устроиться на работу в городе.

– У него была какая-то специальность?

– Да, инженер по буровым установкам. Но в городе эта специальность была не востребована. Он поступил на завод, я начала преподавать в музыкальной школе. Наверное, это было самое счастливое время для нас, хотя и непродолжительное. Наконец я поняла, что жду ребенка. Я до сих пор, Марьяша, помню, как Петр восторженно принял новость, что станет отцом. Да все были рады, мы устроили настоящий семейный праздник. За столом муж, произнеся тост, пообещал, что и я, и наш ребенок будем жить в достатке и любви.

А на следующее утро он исчез. Из шкафа пропали его теплые вещи, белье, обувь. Не было в коробке с документами и паспорта. Петр сбежал, не оставив даже записки.

Несмотря на мои переживания, ты родилась здоровой и невозможно красивой – вся в своего отца. А сейчас ты все больше походишь на Тамару, какой я ее помню. Только, слава создателю, характер у тебя не такой дурной, – ласково улыбнулась мама.

– Она жива? А Манана?

– Не знаю, Марьяша. Тамаре сейчас должно быть хорошо за восемьдесят. А Манана младше меня на пять лет. Даже не представляю, что с ними.

– Об отце тоже ничего не известно? Пропал и пропал? Больше вы его не искали?

– Не искали. Но я уверена, что среди живых Петра нет.

– Но, если бы он умер, то тебе как его законной супруге сообщили бы.

– Я уже больше тридцати лет ему не жена, Марьяша.

– Мамуль, но тут что-то не сходится, уж прости. Любящий муж, радостно принявший известие о беременности жены, и – сбежал вот так просто?

– Мы тоже долго в это не верили. Но что мы могли сделать? В милиции не приняли бы даже нашего заявления о пропаже человека! Было ясно, что Петр забрал документы и вещи и уехал добровольно. Я была в положении, вновь мучилась токсикозом. И ко всем бедам добавилась еще одна – тяжело заболел твой дедушка Яков. После его похорон – тебе тогда было три месяца – нам с мамой стало совсем не до поисков Петра. Конечно, у меня было желание позвонить Манане, но я боялась, что нарвусь на свекровь. Мы с твоей бабушкой решили, что я должна сосредоточиться на воспитании дочери, а не страдать по сбежавшему мужу.

– По любимому… или уже разлюбила?

– Нет, Марьяша, не разлюбила. И долго не могла его выкинуть из сердца.

– Значит, я все же дитя любви. И во мне – грузинская кровь. Почему молчали-то с бабушкой? Ты меня с вопросами отсылала к ней, она поджимала губы… и ни слова! Одна фотография у тебя в комоде…

– А смысл рассказывать тебе о человеке, который тебя, как мы долго считали, предал? Семен тебя удочерил, дал отчество, фамилию. Ты его любила и любишь как отца, ведь так?

– Конечно!

– И он никогда не делал различия между тобой и Иванной. Только переживал сильно, когда ты поначалу не захотела принять сестру, очень ревновала. А как радовался, когда впервые увидел, как ты на нее влюбленно смотришь. И пальчики перебираешь, гладишь по макушке, а сама что-то бормочешь ласково. Он даже расплакался, поверь.

– А потом Ванька стала нашей общей любимицей и сущим наказанием.

– Слава богу, теперь она замужем за хорошим человеком. Кстати, не звонила тебе, как им отдыхается?

– Мамуль, ну до нас ли им? – с ласковым упреком произнесла я, сама при этом подумав, что связаться с Ванькой нужно в самое ближайшее время.

Я бросила взгляд на напольные часы – ехать в банк было бессмысленно, да и оставлять маму сейчас не хотелось. Я видела, как тяжело дались ей эти воспоминания, к тому же Семочка наверняка уже позвонил в рекомендованную доктором контору, так что вскоре в дом заявится похоронный агент.

Словно в ответ на мои мысли, прозвенел звонок домофона. Я выглянула в окно – в открывшуюся автоматически калитку входил молодой мужчина в темной рубашке.

– Марьяша, забыла сказать, вот голова садовая! Твое наследство и сам документ я спрятала в наш сейф в спальне. А надо бы отвезти в банк, арендовать ячейку…

– Мамуль, я уже думала об этом, завтра обязательно сделаю. Ты тоже не доверяешь Алексею?

– Ну, почему… мы просто мало его знаем, – неуверенно произнесла она.

Глава 19

Тело деда Никодима увезли в морг, мы собрались вокруг обеденного стола, чтобы решить, кому сообщить о смерти старика. И оказалось, что сообщать, собственно, некому. Единогласно было принято, что ни Любе, ни Зое с Тимофеем знать, что их родственник скончался, не обязательно.

– Кстати, папа, а кем тебе приходится Михаил? – спросила я из чистого любопытства.

– Я толком не понял. Кажется, сын какого-то двоюродного брата отца, ныне уже покойного. Насколько я знаю, отец его не приглашал. Так, Леша?

– Так. Позвонил он только мне. Михаил – наша с тобой дальняя родня по отцовской линии. Мы знаемся только потому, что живем рядом. И моя Люба – племянница его жены Зои. А Зоя, как только узнала, что отец меня позвал, сразу же попросилась с нами.