расследования уже ясно, что ложный след. Перфекционист чертов.

– Не самая плохая черта характера, – заметила я.

– Может быть. Но он и не женится потому, что не нашел свой идеал. Сколько баб вокруг вьется, а он со всеми предельно вежлив. Сухарь, а не человек, ей-богу!

– Мне показалось или ты за него переживаешь, Реутов? – вдруг осенило меня.

– Марья, когда столько лет дружбе…

– А сколько, собственно? – заинтересованно спросила я.

– Сорок! Ну… точнее – тридцать семь. Еще в детском саду рядом на горшках сидели, – улыбнулся Григорий. – В одном районе жили, одну школу окончили, юридический. Потом, правда, служили в разных отделениях, но последние несколько лет – в городском СК.

Я только головой покачала. Многое встало вдруг на свои места. Да, я была уверена, что Игнат ко мне неравнодушен, но подхожу ли я под его идеал? Да нет, конечно! Уже тем, что у меня везде бардак – в мыслях, если не касается занятий в школе, в доме, когда муж в отъезде, в сумочке тоже… И непунктуальна я, и доводить дело до конца, если становится скучно, я не стану… Кроме того, у меня планы меняются чаще всего прямо по ходу действия. А бывает, что собрать себя в кучу, чтобы выполнить намеченное, у меня никак не получается. И это меня даже не расстраивает! Да, шансов стать той самой единственной и любимой женщиной для майора Москвина при таком раскладе у меня – нуль. Печально…

– Я не понял, Игнаша тебя зацепил, что ли? – вдруг расплылся в идиотском оскале мой спутник.

– Не выдумывай.

– Ох, Марья, сочувствую. Тяжкое бремя – наш Игнат. Зато есть и плюс: женишь его на себе, свекровь получишь мировую! Мама у Москвина – золотой человек, – совсем развеселился Реутов.

– А как твоя жена себя чувствует? – спросила я, мстительно обрывая его веселье.

– Как обычно, – спокойно ответил Григорий и распахнул передо мной дверь магазина.

Я шагнула за порог, и тут же смолкли голоса что-то активно обсуждавших женщин. О ком говорили, догадаться было нетрудно.

– Марьяша, когда похороны-то? – задала вопрос продавец Лиля, считавшаяся приятельницей моей мамы – она в доме Стешиных бывала чаще других женщин.

– Завтра в двенадцать. Приходите проститься, – ответила я.

– Ты за хлебом? Сколько булок будешь брать?

– Две. И ржаной.

Я бросила взгляд на Реутова – вид у него был слегка ошалевший.

– Кто у вас умер? – спросил он тихо, но я была уверена, что все услышали.

– Дед Никодим, – ответила я.

– Царствие ему небесное, – зашептали вокруг женщины и разом потянулись к выходу.

– Ну, ты, Марья, даешь! Полчаса шли рядом, а ты ни словом!

Я ничего ему не ответила. В этот момент мыслями я была с майором Москвиным. И мысли эти не были веселыми.

Глава 21

Обратно мы с Реутовым шли, изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Я гадала, кто для меня Григорий – друг, просто сосед родителей или же тот, кому я могу доверять. Аркаша теперь далеко, у кого спросить совета, если что? Вот муж уже и сбрасывает мои звонки, а потом даже не перезванивает. Наверное, не хочет огорчать новую жену, как ее там – забыла спросить имя.

Как-то раз мы с Аркашей вспоминали его деда, которого любили оба. Тот был старик резкий, порой грубый, но ни разу нам не пришло в голову, что он может обмануть или даже просто слукавить. Не знаю, кому он дал больше – родному внуку или мне, разруливая наши споры. Но однажды он в ответ на мои претензии к Аркадию, что тот перестал дарить цветы, высказался однозначно – а должен? Я, помню, опешила, залепетала что-то вроде: «А как же иначе? Он же мужчина!» – «Марья, ты пребываешь в заблуждении, детка. В этом мире никто никому ничего не должен. Заработай – получишь. Пропало у Аркашки желание дарить тебе букеты, подумай – почему? Скорее всего, ты лично не вызываешь у него этого желания. Либо ты перестала искренне радоваться, а он приуныл – надоели тебе цветочки. В любом случае причина в тебе», – сообщил он. Я обиделась. Поняла, что он прав, много позже, и тогда практически перестала сердиться. Не только на Аркашу, но и на других. Иногда, правда, проскальзывает…

Мы уже повернули на нашу улицу, когда я вспомнила, что еще хотела узнать у Реутова.

– Григорий, можно еще вопрос?

– Валяй.

– Помнишь, ты сказал, что Амоев и мой отчим – враги?

– Я не так сказал, не передергивай. Не друзья – точно.

– Пусть так. Не знаешь причину?

– Ты у Семена спрашивала?

– Да. В ответ получила какой-то детский лепет – девушку не поделили. Чушь!

– На самом деле, Марья, Бедар не любит обоих Стешиных, а особенно Никодима. И я не могу тебе назвать причину, потому что подробностей не знаю. Но история эта давняя, тянется с тех пор, как Никодим и Семен приехали из Сибири, я так понял. Дословно однажды Амоевым было сказано: «Вор этот Никодим, только доказать не могу. Жаль, когда принимал его как человека, не знал об этом. Да и сынок не лучше». О чем речь шла, что у него украл старик, понятия не имею. Ты в курсе, что Сикорская Бедара на свадьбу приглашала?

– Да, но тот отказался.

– Из-за Стешиных и отказался. Как-то так, Марья.

– Ладно, я могу согласиться, что Никодим был вором, но Семочка!? Нет, не верю. Отношения с отцом у него были всегда натянутые, тот мог и не посвящать сына в свои дела.

– Да, твой отчим – классный мужик. А в чем конкретно Амоев обвинял Никодима, может рассказать только сам Бедар. Может и не рассказать, если не захочет. Как-то так. Все, Марья, пришли. Я зайду к вам не сейчас, позже, лады?

– Приходи в семь на ужин. Семочка с братом отца помянуть собирались.

– С каким еще братом?! – остановился на полпути к своей калитке Григорий.

– Дед Никодим напоследок тайну нам открыл. Один из иркутских гостей, Алексей, – его старший сын.

– Обалдеть. С такими соседями, как вы, не соскучишься, – усмехнулся Реутов. – Спасибо, зайду в семь.

Как только я закрыла за собой калитку, на крыльцо вышел отчим.

– Гришку позвала к нам, Марья?

– Да, пап, к семи… Скажи, ты действительно ничего не знал о золоте, которое завещал мне дед Никодим?

– Марья! Что за вопрос?! Не знал я об этом чертовом золоте! И век бы не знать! – воскликнул Семочка с искренней обидой, заставив меня устыдиться своих мыслей.

Я успокаивающе погладила отчима по руке, он приобнял меня