Шрифт:
Закладка:
Договорить Григорий Ефимович не успел. В комнату ворвался капитан Ерохин и с раздражением рявкнул:
– Почему посторонние на объекте?!
Григорий Ефимович вспыхнул, не поднимаясь, выпрямил спину, расправил плечи, сразу как будто занимая больше места в небольшой комнатке, и, стараясь быть спокойным, сказал капитану Ерохину:
– Сан Саныч в курсе. Он разрешил ребятам посмотреть запись.
Капитан Ерохин как будто споткнулся на ровном месте. Но быстро взял себя в руки и снова рявкнул, теперь уже непосредственно нам:
– Посмотрели?
Мы с Ариком кивнули.
– А теперь марш отсюда!
Мы с Ариком обернулись к Григорию Ефимовичу – как бы он нас сюда позвал, и он тут хозяин. Наверное…
Он сидел красный, кулаки его были сжаты. Он вдохнул, выдохнул и, не обращая внимания на капитана Ерохина, сказал:
– Пойдёмте, ребята. Видео вы посмотрели, здесь нам больше делать нечего.
У меня создалось впечатление, что капитан Ерохин готов был вытолкать нас из комнаты, но Григорий Ефимович закрыл нас от него спиной, и мы спокойно вышли на улицу.
Ну как спокойно? Меня лично трясло и колотило, хотя я ничего плохого не сделал.
И тут я подумал про кадетов: если они под командованием такого командира, то… чёрт, не легко им приходится!
Когда мы обулись, Григорий Ефимович решительно сказал:
– Пойдёмте-ка со мной. – И направился к своему крыльцу.
Это было сказано таким тоном, что мы с Ариком сразу же поспешили за Григорием Ефимовичем, не задавая вопросов.
Он в два шага долетел до парадного крыльца, поднялся и распахнул перед нами дверь, а мы с Ариком вдруг оробели, остановились у порога.
– Ну, чего вы? Идёмте! – сказал Григорий Ефимович.
Мы вошли в полутёмный коридор. Григорий Ефимович закрыл за нами дверь и предложил подождать минуту. Потом прошёл в комнату и вернулся с нашими мобильниками.
– Вот, звоните. Даю вам по одной минуте.
Даже не думал раньше, что у меня будут так дрожать руки от нетерпения, пока телефон включится. Но наконец-то он загрузился. Я открыл телефонную книгу и ткнул на мамин номер.
Григорий Ефимович не давал нам инструкций что говорить родителям, а чего не говорить. Он просто доверился нам. Поэтому, когда мама спросила, как у меня дела, я сказал, что учусь в вузе специального назначения и буду потом работать на правительство. Короче, повторил всю ту лабуду, которую говорил на видео человек в форме. Тем более что это правда, это действительно закрытая спецшкола, и курируется она СГБ. То есть правительственной структурой. Так что, я не соврал. А ещё я сказал, что я не один, что Арик со мной. И конечно, спросил, как там мама с папой и Сонькой. Для меня было важно, что с родителями всё в порядке. Для меня было важно услышать мамин голос.
За минуту, конечно, много не расспросишь и не расскажешь, но Соньке про лапоть-карету я сказал и обещал потом подарить. Успел сказать, что я люблю их и что со мной всё в порядке. И минута закончилась.
Забирая телефоны, Григорий Ефимович попросил не распространяться среди остальных учеников, что он дал нам такую возможность – позвонить родителям. Всё-таки правило для всех одинаковое – пользоваться телефонами на территории школы запрещено.
Прощаясь на крыльце, я поблагодарил Григория Ефимовича, на что он ответил:
– Я сделал то, что должен. И будь, что будет. – И ещё добавил: – Влад, что бы ни случилось, береги своего котёнка. Это очень непростой котёнок, поверь мне!
Про Дёму он мог и не говорить, я помнил о нём и заботился.
И тут я вспомнил, как Дёма испугался крика Агафьи Ефимовны, и мне очень захотелось его увидеть. Наверное, сидит сейчас где-нибудь в тёмном углу, дрожит от страха.
Пока мы шли с Ариком в свою комнату, я думал о Дёме. Сам не знаю почему, но слова Григория Ефимовича поселили в моей душе тревогу. И если бы рядом не шагал Арик, то я, наверное, кинулся бы искать котёнка.
Но Дёма словно почувствовал, что нужен мне, выбежал из-за угла и поскакал мне навстречу. От крыльца раздавалось улюлюканье, и я ни минуты не сомневался, что парни улюлюкали Дёме, и уже хотел было кинуться разбираться с ними, но Арик удержал меня. Он покачал головой и сказал:
– Не стоит.
Я взял Дёму на руки и повернулся к Арику. И удивился, как изменился мой друг. Он был серьёзен как никогда.
Я, конечно, понимаю, что разговор с родителями взволновал его. Меня он тоже сильно взволновал. Я и не думал, что так соскучился. Плюс, я увидел лица мамы, папы и Соньки. Даже Сонька мне показалась повзрослевшей, хотя, может, только показалась, но не суть. Мама с папой точно сильно волновались и переживали. И мама много плакала.
Если честно, я по этому поводу испытывал двойственные чувства. С одной стороны, мне было очень жаль родителей, что им пришлось так переживать из-за меня. А с другой – мне почему-то было приятно, что они из-за меня переживали. Просто после того, как родилась Сонька… Но блин! Я же взрослый мужик! А Сонька маленькая, и она девочка. И я люблю её! Но вот некоторую радость от того, что мама с папой переживали из-за меня, я всё же испытал.
Парни стояли на крыльце и около дома. И я их понимал. Погода была хорошая, тёплая и заходить в дом совсем не хотелось. Кадетам тоже не хотелось. Но они держались около своей палатки и к нам не подходили. Но в нашу сторону посматривали. Да и пусть! Я сразу же повернулся к ним спиной.
Так вот, когда мы с Ариком подходили к крыльцу, нам навстречу вышел Илья. И, естественно, первый вопрос был:
– Зачем вас звал Григорий Ефимович?
Я растерялся. Конечно, можно было предположить такой вопрос и договориться, что отвечать на него, но я совсем об этом не подумал.
Зато подумал Арик. Он спокойно ответил:
– Показал нам изображения с камер наблюдения, чтобы мы не вздумали нарушать дисциплину.
И тут я вспомнил про камеры! Да! Они повёрнуты в сторону внутренней территории!
Мне захотелось срочно обсудить это с Ариком, и он как будто почувствовал это, предложил мне:
– Влад, как ты смотришь, если мы перед сном немного побегаем?
Я смотрел на это нормально. Сказал только, что
