– И всех нас вылечат, – неожиданно усмехнулся Князев. – Ты сама хоть понимаешь, что сейчас сказала? – его голос снова сделался серьезным и холодным.

– Правду. Этого человека я знала под тем же именем, каким представился ты. Кто из вас настоящий Князев, не знаю. Может, вы просто тезки. Такое бывает.

– И тебе не показалось это совпадение странным?

– Показалось. Но я не параноик.

– Ты его паспорт хоть раз видела?

– Нет.

– А мой?

– Тоже нет.

– Смотри, – муж вынул из борсетки документ и бросил на стол.

Люба дрожащими руками раскрыла книжечку. Если паспорт не был поддельным, то Князевым был ее нынешний супруг.

– Ты хочешь сказать, что этот человек представлялся моим именем? – догадался Князев.

– Твоим или своим – не знаю, но таким же. Я знала его как Князева Эдуарда Борисовича.

– И он – предполагаемый отец Гаврика? – уточнил Князев.

– Нет, не предполагаемый, настоящий.

– То есть ты в этом уверена?

– Разумеется. У меня не было других мужчин.

– То есть в то время, когда забеременела, ты спала только с ним? – зачем-то переспросил Князев, хотя предыдущий Любин ответ и так не допускал двоякой трактовки.

– За все время! – разозлилась Люба. – Он был единственным мужчиной в моей жизни. Теперь ответ показался тебе достаточно конкретным?

– Почему? Почему он был единственным? – Князев буквально сверлил Любу глазами, будто хотел сделать рентген ее души. – Так и не смогла его забыть?

– Дело не в этом, – призналась Люба. – Просто не было других претендентов, – горько усмехнулась. – Но почему тебя-то интересуют мои взаимоотношения с этим человеком? Я его не видела почти десять лет.

– Я сам его не видел почти десять лет, – сообщил Князев. – Когда-то мы были приятелями, потом рассорились. Зовут его Кириллом. Отчество его – Геннадьевич, фамилия – Денисов. Он здесь, и он не упустит возможности сделать мне подлянку. В связи с этим у меня к тебе большая просьба: если он выйдет на тебя и спросит про Гаврика, не признавайся, что он его сын. Но и что мой, тоже не говори, для вашей же безопасности. Лучше соври, что не уверена, от кого ребенок. Пусть даже будешь выглядеть в этой ситуации шлюхой. Скажешь, что его ребенок – поможешь ему расстроить наш план. Да и для Гаврика правда может стать ударом. Скажешь, что мой – он попытается отомстить мне не только через Ксюшу, но и через него. А пацан ни в чем не виноват. Понимаешь?

– Я подумаю, как лучше. Не могу пообещать, – честно ответила Люба, ошарашенная свалившейся на нее информацией. И уточнила, догадавшись: – Это ты с ним не хотел разговаривать при детях?

– С ним, – кивнул Эдик. – Так сложилось, что я косвенно виновен в его несчастьях, но он считает, что я намеренно его подставил и всего лишил. Вынашивает планы мести. – О том, что Кирилл уже грозился отнять у него Любу и Гарика, Князев предпочел умолчать, чтобы не пробуждать в голове Любы лишние фантазии. А то сама, чего доброго, слиняет к бывшему хахалю.

– Идем спать, – Эдик выключит ноутбук, давая понять, что разговор завершен. – Поднимайся в спальню. Я приму душ здесь, потом поднимусь. Ошибок прошлой ночи не повторю, не бойся.

– Я и не боюсь, – улыбнулась Люба и направилась к выходу. О том, что у нее тоже был разговор к Князеву, она забыла – слишком много обрушилось на нее нового, всколыхнулось старого: в голове роились воспоминания, мечты, страхи…

Войдя в спальню, Люба обнаружила на кровати два пеньюара. Сначала подумала, что один из них старый, порванный, но потом увидела этикетку. Похоже, Князев таким образом решил загладить вчерашнюю вину. Светлый пеньюар она спрятала, а темный решила надеть сразу, чтобы муж видел, что извинения приняты и подарок понравился. Пряча одежду в комод, на поверхности заметила бархатную коробочку с маленькой открыткой. На ней было написано лишь одно слово: «Улыбнись!», а в коробочке находился браслет из розового жемчуга с мелкими кораллами. Люба на самом деле не смогла сдержать улыбки – внимание Князева растрогало. Он что, решил за ней поухаживать? Сердце ликовало, хотелось с кем-то поделиться новостями. Еле удержалась от того, чтобы позвонить Наде.

Ночью Князев вел себя сдержанно, не приставал и вообще, кажется, старался не смотреть в Любину сторону. Встал он снова раньше всех. Люба присоединилась к нему, как обычно, когда он завтракал.

К вчерашнему разговору они не возвращались. Обсуждали погоду и планы на день. Из-за сильного ветра решили к морю сегодня не ходить. Запланировали экскурсию в Утришский заповедник. Выбрали тур с поездкой на джипах и конной прогулкой, чтобы получить максимум эмоций. Были уверены, что детям эти планы понравятся, и не ошиблись.

Все-таки Анапа – маленький город, тесный. Вероятность случайных встреч резко возрастает. Вот и на этот раз Князевы встретили знакомых: на их пути снова возникли сестрички с розово-голубыми волосами. Появились они у места отправления в Утришский заповедник последними из группы, но билеты купить все-таки успели. Люба почему-то разозлилась и на Князева, и на девушек, как будто они заранее договорились и все подстроили. Впрочем, исключать этого было нельзя: они могли условиться еще на теплоходе.

Настроение резко упало, и даже впечатляющая поездка на джипах, приведшая в дикий восторг и Гаврика, и Ксюшу, ее не впечатлила. Она ворчала, что вся ее кремовая одежда из-за пыли превратилась в грязно-серую, и таким же налетом покрылась кожа рук и лица. Эдик смотрел на нее с огорчением и недоумением, Ксюша – с сочувствием, только Гаврик дурного расположения духа матери, казалось, не замечал.

Катание на лошадях тоже Любе удовольствия не доставило. Во-первых, от непривычной позы болели связки. Во-вторых, ей попался своенравный жеребец, который так и норовил цапнуть ее за ногу.

Князев же в седле держался хорошо и даже посадил с собой Гаврика. Уверенно себя чувствовала на лошади и Ксюша, которая, как оказалось, даже брала уроки верховой езды.

Пестрые сестры тоже, похоже, верхом оказались не впервые. Они наслаждались прогулкой, а Люба, неловко пытающаяся направить своего жеребца по правильному пути и в ужасе оттягивающая его морду от своей ступни, постоянно чувствовала на себе их презрительно-насмешливый взгляд.

И до, и после конной прогулки девушки не отлипали от Князева, стараясь использовать даже малейшую возможность приблизиться к нему, коснуться, перекинуться словечком.

Люба же с ума сходила от ярости и… ревности. Да, несомненно, она ревновала Эдика к сестричкам-невеличкам, хотя не имела для этого никаких оснований. Нет, повод и муж, и сестрички для ревности давали. Но разве можно ревновать мужчину, который тебе