Читать онлайн Крылатая рать - Елена Пронина

Елена Пронина

Крылатая рать

Часть первая. Пролог

«Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий»

(В. Высоцкий)

Глава первая. Тот, кто дарил цветы

Вчера она узнала, что его больше нет. Она не стала уточнять, как именно это случилось. Подробности гибели Саши – мелочи, не имеющие смысла. Даже если знать, как это было – ведь не изменить! Не вернет его это. И без того, имея слишком живое воображение, Оля представляла ужасные картины – сцены Сашиной смерти, – и ее бил озноб. Как только она смогла сдержаться тогда? – не заплакала даже…

Вся ее жизнь была – он. А теперь его не стало. Оля чувствовала себя опустошенной. Вот уже больше часа она стояла у окна. На улице хлестал дождь, стучал по крышам, струйками стекал по стеклу. Она стояла в оцепенении, мысли ее были отрывистыми, бессвязными и какими-то потрепанными. Думала ни о чем, смотрела в никуда и не видела ничего. Слез не было.

Сейчас многие не возвращались «из армии». Но Оля почему-то никогда не думала, что это может случиться с Сашей. Оля думала, что он уже дома, уже несколько месяцев дома, и недоумевала только: почему он не пытается встретиться с ней, неужели разлюбил?.. Находились какие-то причины, придумывались объяснения… она лгала себе. А вот теперь – страшная правда. Причина одна только была: он не мог прийти, не мог позвонить – просто его не было больше… Его не было больше ни у кого. Его не будет больше у нее…

Она слышала в «Новостях» о жертвах этой войны, слышала Плач Матери (у ее соседки война унесла сына). Все это была чужая боль, она не разрывала сердца, не грызла душу. Война – это было где-то далеко, она не мешала Оле жить. А для Саши война стала ужасной реальностью. Последней реальностью.

Теперь война стала своей болью и для Оли. Как она будет жить теперь, когда у нее нет его?

Несколько лет назад ей было все равно, есть ли он. Это ему было не все равно. Казалось, он не мог без нее даже дышать. Куда бы она ни шла – чувствовала на себе его взгляд. В его глазах было столько боли, что у нее порой тоже сжималось сердце. От этого взгляда было не по себе.

Он часто дарил ей цветы. Сначала ей было это приятно, но потом быстро надоело. Она забывала их на парте в классе, на скамейке в парке, отдавала подругам. Он видел это, но продолжал приносить ей букеты, провожал после школы, ждал у подъезда, решал за нее контрольные и писал сочинения, носил ее лыжи на уроках физкультуры. И смотрел на нее преданными глазами, из которых сочилась боль.

Он сделал бы для нее все. Каким-то своим женским загадочным чутьем она знала это наверняка. Но ей не нужно было, не хотелось совсем, чтобы он что-то делал для нее. Мужчина ее мечты был совсем непохож на Сашу. Разве она была в этом виновата?

Мужчина ее мечты не был похож на Сашу. Не был он похож и на рыжего музыканта, и на белокурого спортсмена, и на других парней, с которыми Оля крутила романы, и из-за которых Саша провел десятки бессонных ночей. Никто не знал, что она страшно, безумно, до слез любила своего отчима. Может быть, почти так же страшно и безумно, как ее любил Саша.

Никто не знал, что Оля страшно и безумно любит Валерия Степановича. Не знал этого и Саша. Не знал, но, может быть, догадывался. Слишком хорошо знал Саша Олю.

Хорошо знал Саша Олю. И понимал, конечно, что так же, как и на него, ей глубоко наплевать и на конопатого музыканта, и на белобрысого футболиста, и на других ребят, с которыми она крутила романы. Как ему было не догадаться, что Оля любит Валерия Степановича, если видел он, как смотрела она на отчима своими большими глазами, и даже за ее ресницами не могла спрятаться отчаянная боль.

А потом, когда Саши уже не было в этом городе, а, может быть, и совсем уже нигде не было, об этом узнали другие. Тогда уже Оля не могла прятать свой страшный, излучающий боль взгляд. Но никто не сказал ей, что во взгляде Валерия Степановича нет и отблеска этой сказочной боли, сладостной муки – неизбежной спутницы всепоглощающей страсти.

Все началось в тот день, когда Оле исполнилось восемнадцать. У мамы было дежурство. Гости уже разошлись. Они сидели с Валерием Степановичем на кухне и допивали вино. И ей показалось, что сегодня можно все…

А потом ей было стыдно: стыдно перед ним, стыдно перед мамой, стыдно перед собой…

Раньше ей нравилось выходить на улицу с отчимом вдвоем – теперь она избегала появляться с ним рядом. И боялась, как бы кто не догадался, что между ними произошло.

Она знала одно лекарство против страха: то, что произошло – уже не страшно, оно уже не может произойти, нагрянуть неожиданно, оглушить, ударить в спину…

И она решилась: надо раскрыть карты. Пускай все узнают, что они – любовники. Лучше пережить все зараз, чем мучиться долго-долго.

Она сказала об этом Лерику. И это стало причиной жуткой ссоры. Он называл ее «дурой» и «маленькой стервой», «гюрзой» и «истеричкой». Она кричала, обзывалась, просила, угрожала, рыдала, рвала фотографии… Он ушел, хлопнув дверью, и не приходил до утра. Оля долго плакала, успокаивалась ненадолго, а потом снова начинала рыдать. Но когда вернулся Валерий Степанович, она, изможденная, убитая, обескрыленная, пошла на кухню, чтобы сварить ему кофе и сказать, что любит его и сделает все так, как он захочет.

Но сама уже твердо решила, что сделает по-своему. И когда приехала мама, Оля все ей рассказала. Мама поверила ей. Поверила сразу, как будто все уже знала. А Валерий Степанович ушел из их дома, ушел из их жизни. Так и закончился недолгий Олин роман.

Но в маленьком городе жила Оля. Быстро расползаются в таком городе сплетни. Много знакомых у тех, кто сидит на скамейках у подъездов и слышит все, что долетает из открытых форточек. И еще больше знакомых у знакомых тех, кто сидит на скамейках возле подъездов и слышит все, что долетает из открытых форточек… Как прокаженных, стали обходить Олю и Анну Олеговну многие, с кем даже