— По блату? — поинтересовался я.

— Конечно, — засмеялся он.

Подошли грузовики, крытые брезентом. Первыми из них выскочили охранники с винтовками. За ними вылезли артисты с музыкальными инструментами, с какими-то тюками и чемоданами.

Сопровождаемые охранниками, они пошли в клуб с чёрного хода.

Проводив их взглядом, мы тоже пошли и сели на свои места. Публики было уже много, но первые ряды пустовали.

После второго звонка стали занимать и их. Приходили мужчины, в большинстве офицеры внутренних войск, с дамами в парадных платьях.

— Видал, трали-вали, что делается? — шепнул Борисов, показывая глазами на расфранчённую публику. — В Москве таких не увидишь.

Прозвенел третий звонок, но занавес был неподвижен.

В задних рядах волновались, хлопали, просили начинать концерт. Передние ряды соблюдали спокойствие.

Только когда в широком проходе появилась полная дама в длинном платье из чёрного бархата со сверкающей брошью на высокой груди, публика в передних рядах заволновалась и словно по команде повернулась к проходу. Дама шла, не обращая ни на кого внимания, придерживая на плече палантин из чернобурой лисы. Следом за ней шёл Антонов в военном парадном мундире.

В передних рядах мужчины вставали, приветствуя чету Антоновых. Антонов, удостоив немногих лёгким кивком головы, прошёл с женой в единственную ложу у сцены.

Как только они сели, занавес поднялся.

Конферансье, уже немолодой мужчина, густо напудренный, с подведёнными бровями, объявил программу концерта. Он с подъёмом, повысив голос, объявил о предстоящем выступлении на концерте знаменитости. Рассказав две-три смешные, но давно избитые истории, он объявил:

— Первый номер: русская пляска!

На сцену вихрем влетели до десятка пар в костюмах балетных деревенских парней и девушек. Девушки были сильно размалёваны. Но даже сквозь густой грим на их лицах были заметны бледность и усталость. Плясали пары старательно и слаженно, лихо оттопывали ногами, склоняли друг к другу головы, а затем подбрасывали их так, что спустившиеся на лоб волосы вихрем перекидывались на затылок.

После пляски молодой артист спел арию Ленского. Потом была показана сцена из оперетты «Свадьба в Малиновке». Публика смеялась, бурно аплодируя.

Наконец выступила знаменитость.

Конферансье не перечислял её артистических достоинств, но публика и так знала, что это бывшая заслуженная артистка, с успехом выступавшая в эстрадных концертах. Когда она вышла на сцену с высоко поднятой головой, придерживая рукой длинный шлейф прекрасного платья, в зале наступила абсолютная тишина.

Под аккомпанемент рояля она спела два цыганских романса и, поклонившись, вышла.

Гром аплодисментов и громовой бас Антонова заставили её выйти снова.

— «Костёр»! «Бродягу»! — кричала публика.

Артистка поклонилась и кивком головы пригласила подругу сесть за рояль. Она так же прекрасно исполнила «Костёр» и «Бродягу», после чего ушла со сцены и, несмотря на крики и аплодисменты, больше не выходила.

Было уже поздно, когда мы с Борисовым вернулись на его квартиру, а утром я с попутным самолётом, летевшим в Салехард, возвратился домой.

7

В Уренгое по-прежнему стояли наши утлые жилища — палатки, а между тем зима была уже не за горами. Времени до наступления холодов оставалось совсем мало.

Ниже от нас по реке заключённые строили в своей зоне бараки, а за зоной — дома для охраны и начальства. Буксир притащил туда из губы баржи с «рабсилой», строительными материалами и продовольствием. Привезли также тракторы и автомашины. У нас ничего этого не было — даже гвоздей.

Разгрузившись, пароход потащил караван снова в губу к лихтерам. Хоть Пур по ширине и не меньше Таза, но мелководный. Лихтеры не смогли войти даже в его устье, и теперь строители вынуждены были всё перегружать с них на баржи прямо на рейде.

Мы с Болотовым сидели в штабной палатке и гадали, как построить за два месяца жильё, чтобы разместить триста человек. От домов мы, правда, сразу же отказались и решили строить полуземлянки — это намного проще, да в них зимой и теплее. Но даже для полуземлянок нужен лес, нужны доски, тёс, стекло, гвозди и многое другое.

Я позвал Аладьина и Пономаренко, чтобы посоветоваться с ними.

— Материала достану сколько угодно, — не задумываясь, ответил Пономаренко.

— Что, опять в лагпункте корешей встретил? — улыбнулся Болотов.

— Хоть не корешей, но народ сюда прибыл на красотулечку, с ними можно дела делать. И в ЧОС7 и в ЧТС8 разбитные ребята, — хвалил Пономаренко. — Они мне обещали всё, даже автомашину могут достать, только в разобранном виде и без кузова. Но кузов мы можем и сами сделать. А этого барахла — гвоздей, стекла, толя, цемента и всего, что нам нужно, вот так могу достать. — И Пономаренко провёл ладонью по горлу.

— Хорошо, — согласился я. — Выписывайте заявки, и вместе пройдём к начальнику лагпункта.

— Зачем заявки? — возразил начальник базы. — Я так, без заявок, бесплатно всё получу.

Мы недоумевали, а он горячился, словно у него отнимали последний кусок хлеба.

— Мне так, за пол-литра, всё отпустят. Они столько потопили в губе при перегрузке в шторм, что наша заявка для них чепуха.

Он убеждал нас, прикладывая руки к груди, суетился, надеясь отстоять план своей «операции».

— Официально невозможно будет получить, — доказывал он. — Начальство закуражится, тогда всё пропало.

— Ладно, хватит, — прервал я его. — Деньги у нас есть, мы даже план не выполняем из-за того, что меньше тратим, чем намечено, а вы ещё хотите сэкономить.

Через день мы получили всё, что нам требовалось. Даже автомашину лагпункт нам выделил и катер «Ярославец» дал сроком на два месяца. Всё это мы оплатили через банк, чем повысили цифру, по которой плановики судят о выполнении нашего плана.

А Пономаренко всё же раздобыл «слева» циркулярную пилу, но пообещал мне её вернуть, как только закончит