Я и Билли по команде начали заряжать «купола», отдавая энергию гораздо легче, так как артефакты не держали теней — тех уничтожили наши «альфы» — стихийники. Я научилась различать их по росту: Том был чуть выше, Элайджа, наш второй стихийник, был пониже, а Луку, нашего третьего стихийника, особо не подпускали к теням — несмотря на седьмой уровень, его контроль был плохим, и он не мог удерживать стабильный поток огненной стихии.

Необходимость откликаться на дурацкие позывные, конечно, раздражала, но это было сделано ради той же секретности.

Это было уже третье полевое задание, и мы потихоньку срабатывались, хотя нас по-прежнему строго контролировали более опытные ликвидаторы. Как правило, команда поддержки сразу уходила работать с населением и повреждёнными территориями, в то время как полевая команда разбиралась с тенями и «куполами».

Я понимала, почему артефакторы не задерживались среди ликвидаторов — у нас была самая дурацкая работа. Мы ничего не создавали, а, по сути, служили живой батарейкой для «куполов» и стихийников, и сама процедура отдачи энергии была неприятной и даже болезненной. Но при этом без артефакторов ничего не работало — другие типы магии не могли заряжать приборы, и их энергия не сохранялась.

Мне было немного обидно, что никто не знал, кем я являюсь на самом деле. Я замечала, что люди, наблюдавшие за нашими миссиями, всегда хотели узнать о нас больше. Они пытались рассмотреть лица таинственных ликвидаторов под капюшонами наших плащей и придумывали нам забавные прозвища, основываясь на нашей походке, росте и типе магии. Вероятно, по моей походке и росту они поняли, что я женщина. Теперь меня тоже выделяли, называли «красавицей» и свистели, когда кто-то угадывал меня среди Ардонских ликвидаторов.

Возвратившись в академию, студенты дружески перешучивались, похлопывая друг друга по спине.

— В следующий раз получится лучше, Лука. Мы можем даже позаниматься на выходных, — Том Ашвелл, который незаметно стал негласным лидером нашей команды, пытался утешить стихийника, чей контроль явно был недостаточен для нужд ликвидаторов.

— Мне кажется, меня скоро исключат из программы, — сокрушался Лука, а я думала о том, что он, скорее всего, прав. Если ситуация не изменится, его присутствие среди ликвидаторов будет скорее нести опасность, чем помощь.

Я присела рядом с Эммой, подруга выглядела поникшей и расстроенной. Сегодня ей пришлось ампутировать палец, заражённый скверной, и я видела по её глазам, что она думает об отказе от участия в программе.

— Ты отлично справилась.

— Я не думаю, что смогу продолжать… Сегодня был всего лишь палец, просто палец. Даже сам пациент не расстроился, а у меня так тряслись руки, что я едва справилась, — она уронила голову, и теперь я не видела её лица.

— Эмма, но в итоге ты справилась. Подумай, что могло бы с ним быть, если бы ты не оказалась рядом? Ты спасла ему жизнь! — попыталась направить ее мысли в позитивном ключе, но девушка только покачала головой.

— Рядом с ним тогда оказался бы кто-то другой, — глухо ответила она.

— А если бы не оказался? А если бы тот другой был слабее тебя, имел худший контроль? Ты прекрасно справилась и можешь гордиться собой. Пойдем в столовую, не принимай скоропалительных решений. Завтра будет лучше, обещаю. Какое бы решение ты ни приняла завтра, оно будет более взвешенным, чем сегодня, — я ободряюще сжала руку Эммы.

В столовой Эмма немного успокоилась, но всё ещё была очень тихой, несмотря на мои попытки её развеселить. Я даже пыталась уговорить её пойти после занятий в таверну и выпить по бокалу вина, но девушка отказалась.

Зато Билли, Том и остальные с энтузиазмом поддержали мою идею — им явно нужна была разрядка после напряжения на полевом выезде. К нам также присоединились девушка Тома и его лучший друг — Макс Фуллагар.

Мы с Максом после инцидента в кофейне больше не разговаривали один на один, но он часто сидел рядом с Томом, и мы поддерживали вежливый непринужденный разговор. Теперь Фуллагар уважал мои границы и вел себя почти идеально. Вдобавок к этому, его поклонницы почему-то отстали от меня. Я не знала, сказал ли им Макс что-то или же это было связано с тем, что Присцилле сделали официальный выговор, с занесением в личное дело, и заставили возместить мне стоимость учебников.

Самым забавным было то, что в такие моменты в столовой к нам иногда присоединялась Люсиль, и никто из тех, кто сидел рядом со мной, не обращал внимания на её ужимки. Однажды, когда мы обсуждали ужин и я откладывала грибы в сторону, Люсиль «дружески» заметила, что я становлюсь всё более привередливой в еде. Эмма тут же поставила её на место, напомнив, что у меня аллергия на грибы, и что Люсиль ужасная подруга, если об этом забыла. Люсиль покраснела от унижения и ушла, а позже заявила мне, что я позволяю своим подругам её унижать и что должна их осадить.

Вообще-то я верила, что за друзей действительно нужно стоять горой, поэтому я тогда громко рассмеялась на её заявление и напомнила Люсиль про Марту, про то, как она и пальцем не пошевелила, чтобы остановить её нападки, заявляя, что «не ответственна за её мнение». Так и я не ответственна за мнение Эммы, пока Люсиль не сделает что-то со своей драгоценной Мартой.

В таверне было шумно, и я слегка нервничала — ни в прошлой жизни, ни после окончания академии я никогда не была на подобных посиделках. У меня никогда не было большой группы друзей, и даже с коллегами я не ходила ужинать после работы — у меня не было денег, а Роберт был против подобного. При этом Роберт всегда пытался компенсировать это своим вниманием и водил меня в такие дни в ресторан.

— Держите, — Макс вернулся к нам с двумя бокалами вина и предложил один Лэйси и второй мне. Я стояла немного растерянная, принимая его, а Лэйси не сомневалась и тут же пригубила игристое вино.

— Не думаешь же ты, что я подсыпал туда что-то? — тихо спросил меня Макс, так, чтобы никто кроме меня его не слышал. — У меня было неправильное мнение о тебе, поэтому я тогда предложил тебе свою защиту на таких условиях, но я не настолько низко пал.

Учитывая, что Люсиль делала со мной всё это время, я могла ожидать чего угодно от кого угодно. Однако Макс, по крайней мере, был со мной честен, открыто делая своё предложение. Поэтому подозревать его в подсыпании чего-то было бы неправильно.

— Почему у