Адрия понимает, о чем он хочет сказать. Она могла бы рассказать, как выглядят визиты ее отца домой, но молчит.

– Значит, к лучшему, что он свалил, – задумчиво произносит она. Она бы хотела, чтобы ушел и Адам. Вместе с Амандой Адрии жилось бы совсем неплохо – они бы не ждали подвоха, не притихали, когда открывается входная дверь. Они, может быть, даже смогли бы вдохнуть уют в дом на ранчо.

Может быть, где-то на горизонте маячит новый срок для Адама, и когда-нибудь фантазия станет явью.

– К лучшему. Но он все еще часть нашей жизни. И от этой части сложно избавиться, когда про твоего отца трубят на каждом углу.

Адри вспоминает, как трепетно медсестра в школе отзывалась про Лайла-старшего: «Твой отец – уважаемый человек, и мы знаем, что не стоит беспокоить его зря».

Роудс сложно представить, каково это, когда твоего отца уважают. Когда уважение кого-то распространяется и на тебя, закрывает щитом от чьих-то нападок. На Адрию ложилась лишь глубокая тень поступков родителей. Порицание, которое люди были готовы транслировать сквозь поколения, лишь бы найти подходящую жертву.

Адри вздрагивает, отряхиваясь от сотен чужих слов, осевших в памяти. Слов, которые не приносят ни облегчения, ни понимания, – только боль. В ответ на тягучий скрип капота «Понтиака» под их весом в ней рождается вопрос:

– Почему ты позволяешь ему обращаться с тобой, как с пустым местом?

И снова Адрия заглядывает в собственные слова, как в зеркало.

Но ей интересен ответ Мартина. Она не отводит от него глаз, а Лайл лишь переводит взгляд глубже в темноту.

Почему ты позволяешь ему обращаться с тобой, как с пустым местом, Адрия?

У них обоих нет ответов.

Не сговариваясь, они оба поднимают взгляд к небу, пытаясь отыскать ответы хотя бы там.

Глава 17

Спустя неделю

За прошедшую неделю они говорят мало, но много наблюдают друг за другом, точно все еще надеясь найти ответ на тот самый вопрос.

Но поздним вечером среды на окраине Рочестера они уже не ищут никаких ответов. Или им так кажется.

Адрия прижимается затылком к холодному стеклу и запускает пальцы в волосы Лайла, больно натягивая пряди. На секунду он останавливается, отзываясь на эту боль глухим рычанием, но тут же его губы с новой силой впиваются в ее кожу, оставляя алые следы. Адрия прогибается вперед, подставляя шею. Наутро придется замазывать засосы тональным кремом.

Ни к чему порождать новые слухи. Их столкновение с Лайлом сделало ее сильнее, их связь с Лайлом ее лишь ослабит. Как вода точит камень, так отношения с Лайлом подтачивают фундамент ее независимости. Только они оба – камни, и неясно, кто сточит зубы первым.

Мартин снова настигает жадным поцелуем ее шею. Адрия вздрагивает от резкости и, утягивая парня за волосы, заставляет подняться выше. Их губы встречаются в жадном поцелуе, но вместо намерения уничтожить Лайла в этом поцелуе Адри ощущает предательское тепло. Чувствует внутреннее содрогание, с которым ее тело реагирует на близость.

Адри вновь пытается подумать про тональный крем и то, как стащить его у Аманды, оставшись незамеченной, но тепло, переходящее в жар, быстро увлекает ее далеко от этих мыслей.

Окраины Рочестера уже давно погружены в вязкую тьму и не выдают чужих секретов. В кварталах среди частных мастерских и пустеющих зданий едва заметна жизнь – несколько блеклых фонарей на всю улицу, давно погасшие вывески редких магазинов и слабо заметное шевеление в салоне серебристого пикапа Мартина Лайла. Молчаливым свидетелем светится лишь зеленый крест аптеки.

Мартин отрывается от Адрии, чтобы вдохнуть поглубже и поднять на нее темный мутный взгляд. Иногда Адрия боится этого взгляда, иногда думает, что она смотрит так же – невидяще, слепо, будто пеленой затянулся взор, и теперь остается только чувствовать. Не видеть.

– Мать уехала к тетке в Мичиган на неделю, – Лайл выдыхает горячие слова в ее ключицы. – Можно поехать ко мне.

Роудс отстраняется, глядя на него с недоверием. Затылок вновь упирается в холодное стекло, и холод чуть отрезвляет разгоряченную голову.

– А как же Итан? – глухо отзывается она, чувствуя, как нетерпеливые пальцы Лайла сжимают ее ребра.

Вместе с новым резким выдохом Мартин жаром обдает ее шею.

– Наверняка спит.

Роудс хмыкает, оценивая предложение. Еще никогда ей не приходилось ночевать в доме парня, особенно при таких невнятных обстоятельствах. Еще никогда она не позволяла себе сблизиться с человеком, которого должна презирать.

Адри быстро вспоминает, что Адам, скорее всего, на ранчо – он затеял перебрать свою машину на заднем дворе и теперь все свободное время проводил дома, копаясь в рухляди. Ни одна из их встреч не закончилась ничем хорошим за последние дни. Прошлым вечером Адрия сбежала, но ей пришлось вернуться через четыре часа, когда дом погряз во мгле, а собачий холод сомкнул тело мертвой хваткой. Ей повезло, что Адам уже спал.

Повторять вчерашнюю программу у нее нет ни малейшего желания.

Она изучает Мартина долгим пронзительным взглядом и вместо ответа притягивает его за подбородок ближе, кусая губу. Молчание становится привычным ответом, только Адрия еще не решила, каким именно. Мартину придется решать самому, и они оба знают, что он решит.

Он углубляет поцелуй, и Адрии становится тепло на душе.

Но неожиданно фары подъезжающей машины выхватывают пикап Лайла из темноты. Инстинктивно Адрия оглядывается на яркий свет, но автомобиль быстро сворачивает, чтобы припарковаться, и свет ускользает в сторону.

Мартин обрывает поцелуй на полувдохе и следует за ее взглядом, сквозь свет чужих фар в десятке метров, разрезающий полутьму парковки, но тут же цепенеет. Адрия чувствует, как напрягаются под футболкой мышцы парня, замечает, как заостряется взгляд. Как судорожное, рваное дыхание смолкает, когда он врезается взглядом в машину. Красной линией напряжение сковывает их двоих в тишине салона.

Когда водитель выходит под свет тусклых фонарей, Адрии становится все понятно.

Когда водитель направляется к ним, она уже не может ничего сделать.

Черт подери.

Лайл рывком отстраняется и возвращается на водительское место, а затем резко распахивает дверь, и холодный ночной воздух врывается в тепло салона. Мартин выскакивает на улицу. Адрия лишь замирает, упираясь взглядом в нового свидетеля их связи, озаряемого зеленым светом аптечного креста. Не смея пошевелиться, она разглядывает, как раскосый волчий оскал зловеще режет его лицо кривой линией.

За секунду до того, как Мартин