Он поднялся с дивана, махнул рукой Дорохину и пошел к чулану. Дубко и Казанец поднялись по лестнице на второй этаж и скрылись за узкой дверью, отделяющей этажи. Дождавшись, пока дверь за ними закроется, Богданов отпер дверь в чулан и щелкнул выключателем. Тусклый свет маломощной лампочки осветил пленника. Он сидел на корточках лицом к двери, устроив связанные руки на нижней полке, и дремал.

— Поднимайся, Тимофей, знакомиться будем. — Богданов потянул узел, удерживающий пленника, достал из кармана армейский нож и перерезал веревку. — Выходи на свет, а то здесь троим не разместиться.

Тимофей нехотя поднялся и вышел вслед за Богдановым в комнату. Там его усадили на стул и снова привязали веревкой не столько для безопасности, сколько в качестве психологического давления. Богданов вальяжно расселся на диване, Дорохин встал в двух шагах от Тимофея и прислонился спиной к стене.

— Ну, рассказывай, Тимофей, как ты до такой жизни докатился, — начал Богданов.

— Ничего я вам рассказывать не стану. Везите меня в Москву и сдавайте куда следует. Там, в присутствии своего адвоката, я и поговорю с другими людьми. А с вами говорить не буду.

— Нет, Тимофей, не будет у тебя никакого адвоката, и людей других не будет, — спокойно объявил Богданов. — У тебя, Тимофей, два варианта: либо ты рассказываешь обо всем здесь, либо остаешься в этом доме на веки вечные.

— Это как же вы меня здесь удержите? — бравируя, спросил Тимофей.

— А мы и не будем удерживать, мертвые ведь не ходят, — подал реплику Дорохин.

— Мертвые? Вы не посмеете! Я работаю в иностранном посольстве, я личность неприкосновенная!

— Как думаешь, Тимофей, насколько благосклонно отнесутся к твоим махинациям твои сирийские работодатели? — вкрадчиво спросил Богданов. — Еще вопрос, как ты туда вообще устроился? Наверняка тоже не по партийной характеристике.

— Это вас не касается. Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, — гнул свою линию Тимофей.

— Думаешь, тому, кто вздумал ломать планы генерального секретаря компартии, ставить под удар хрупкий, едва зарождающийся мир двух сверхдержав, дадут адвоката? — Богданов утрированно громко рассмеялся. — Нет, конечно, сейчас не тридцать седьмой, но уверен, ради тебя Леонид Ильич лично сделает исключение. А может, до него и не дойдет информация о том, что тебя расстреляли как врага народа.

— Какого хрена? Ты о чем здесь вообще речь ведешь? — Тимофей ошарашенно смотрел на Богданова. — Какой народ? Какой враг?

— Ну, народ у нас с тобой, по всей видимости, разный, но я веду речь о советском народе, который в едином порыве строит коммунизм. А ты, падла, этому строительству мешаешь.

— Да что за ерунда такая? Как я могу мешать строительству вашего чертового коммунизма? Я всего лишь водитель при сирийском посольстве!

— Это ты бабушке своей рассказывать будешь, — снова вступил в разговор Дорохин. — Командир, позволь мне, у меня давно руки чешутся. Эта паскуда мне чуть шею не сломала, дай хоть реванш взять!

— А-а! Пошла игра: кого я выберу, доброго или злого. — Тимофей, несмотря на серьезность ситуации, сумел даже улыбнуться. — Ну, хорошо, я выбираю доброго. Что дальше?

— Все то же, — еще более спокойным тоном произнес Богданов. — Рассказывай, по чьему наущению ездил на Сай-Утес и каким образом получил запись.

— Какую еще запись? — Тимофей уставился на Богданова. — Я не знаю ни о какой записи.

— Может, и не знаешь, но вот в чем твоя беда, Тимофей. Нам с товарищем Дорохиным позарез нужен человек, который сделал запись очень важного разговора, а потом пытался подбросить ее не кому-нибудь, а президенту Соединенных Штатов, который, как ты наверняка знаешь, в данный момент находится в Советском Союзе с дружественным визитом.

— Черт! Вот влип! — Досада Тимофея выглядела искренней. — Так вы не того взяли. Я никаких пленок не записывал и президенту США не подбрасывал.

— Тогда что ты делал на Сай-Утесе на машине с дипломатическими номерами? Мы вот с Дорохиным думаем, что запись ты сделал, а потом привез ее в Москву на машине, принадлежащей Башару Хаддаду, так как знал, что ни на одном посту ГАИ ее досматривать не станут. Дипломатической неприкосновенности наши гаишники боятся как огня.

— Послушай, не знаю, как тебя зовут, — начал Тимофей. — Ты, я вижу, мужик с головой, так что ладно, буду с тобой откровенен. Все равно не вы, так ваши сотоварищи до сути докопаются, раз уж взяли меня.

— Начало обнадеживающее. Продолжай, — приказал Богданов.

— На Сай-Утес мы с Башаром ездили совсем по другим делам. Не совсем хорошим, но по другим. — Тимофей все никак не мог определиться, говорить ли всю правду или попытаться приукрасить действительность. — Это скорее коммерческое предприятие, чем политические интриги. Понимаешь меня?

— Пока не понимаю, — ответил Богданов. — Я в ожидании продолжения признания.

— Я, как бы это сказать, являюсь своего рода переговорщиком. Нахожу выгодную тему, свожу нужных людей и получаю с этого небольшой процент. — Тимофей вел рассказ все так же уклончиво. — Башар, как вы и сказали, является пропуском через все посты и проверки. Он тоже получает свой небольшой процент. Как видите, чистая коммерция.

— И сколько же вам заплатили за компрометирующую запись? — Богданов сделал вид, будто не слышал предыдущих заверений Тимофея.

— Да не было никакой записи!

— Тогда что было?

— Ладно, черт с тобой, слушай правду, — сдался Тимофей. — На Сай-Утесе мы договаривались с начальником ядерной лаборатории о приобретении патента на разработку земель бывшего военного полигона. По данным наших людей, на месте полигона находятся залежи редкоземельных металлов, которые дорого ценятся на иностранных рынках. Получить патент без связей нереально, а тут такая возможность: полигон закрывают, а нового применения ему еще не нашли.

— Вот оно что! — Богданов бросил красноречивый взгляд на Дорохина. — И что же это за редкоземельные металлы?

— Молибден, тантал с ниобием, вольфрам и еще целая куча сопутствующих металлов, — перечислил Тимофей, и Богданов при этом удовлетворенно хмыкнул. — Как видите, к записи мы не имеем никакого отношения.

— Ну, это как сказать, — не сдавался Дорохин. — Что вам мешает вместе с патентом подзаработать на компромате. Наверняка ведь вы не только металлами занимаетесь?

— Слушай, забудь ты уже про свое горло. Я в отключке был, очнулся, а тут ты через меня лезешь. Какая бы у тебя реакция была бы? Наверняка тоже первым делом за глотку бы меня схватил. — Тимофей повернул лицо к Дорохину. — Я может, и не самый честный в мире человек, но не убийца точно!

— Минеев твою версию подтвердит? — задал вопрос Богданов.

— А хрен его знает. Может, и нет. Скажет, что вообще меня не видел, а чисто с Башаром общался. У того ведь легенда подготовлена. Он вроде как