Шрифт:
Закладка:
– А вы чего стоите тут, дурочки? Валите скорей.
Милая пухлогубая блондинка нарочито наивно хлопает ресницами. Хлопочет глазами. Как они так умеют?
– Мы района этого не знаем. Можно мы с вами?
Рядом с ними раскидистым дубом вырастает Ник.
– Конечно, можно! Даже нужно.
Ник хлопает Толяна по плечу, берет девчонок под руки и быстро, насколько позволяет выпитое, уходит с ними во дворы. К тебе гоголем подходит героический Дэн.
– Пойдем, чувак! Правда, жаб всего две…
– Не, я домой! – Обида возвращается на свое место. А ведь ты уже почти взял ее за горло.
– Тогда до завтра! Кач рулит, чувак!
Дэн с двумя гитарами в руках бежит за почти скрывшимся из виду Ником. Ты зигзагами спешно уходишь в другую сторону. Петляешь, как заяц. Путаешь следы. Жаль, что не увидишь, как грузчик-философ Толян, так и не покинув своего ящика, задумчиво бормочет себе в ноздреватый пористый нос:
– Да, блин. Подрастает смена.
А через пару минут, когда Захар и его друг поднимутся и, сплевывая кровь, тяжело сядут на ящики, Толян достанет из-за пазухи еще одну бутылку, на этот раз – поллитровку пшеничной водки.
– Так ты из Афгана, сынок? – ласково спросит он Захара. – Уважуха. Прими-ка лекарство. А то нервный ты какой-то.
Глава 8. В поле зрения появляется Объект
Ты на автопилоте, чувак. Ноги сами приносят тебя к четырнадцатиэтажке Объекта. Сердце замирает в приятном тягучем оцепенении, когда ты думаешь о ней. В приятном, но немного тревожном. Слишком много ожиданий. Слишком она красивая. Такие не для тебя, говорила мама. Еще эти душные влажные сны, полные сладкой непонятной печали.
Из окон первого этажа звучит французская успокоительная мелодия – прогноз погоды в программе «Время». Фигасе! Как это день так быстро пролетел. Хорошо, что ты после удачной продажи рецепторского барахла успел забежать домой – покормить и выгулять псюха. Блин. Надо собраться. Ты уже взлетел на третий этаж и стоишь перед ее дверью. Не качаться. Дышать в себя. И лицо. Надо его собрать вместе: глаза, брови, рот – прямо кубик-рубик какой-то, а не рожа. Ну ладно, вроде все на своих местах. Стоим, не разбегаемся, ребята. Слегка покачиваясь, как пиратский корабль, вернувшийся в родную гавань, ты звонишь в круглый, заливающийся трелями звонок. Дверь открывает улыбающийся мужчина в морской форме. О! У Объекта папа из рейса вернулся. Капитан очень дальнего плавания. Он прикольный. Главное – не дыши на него.
– Какие люди и без охраны. Катюха! Дочура! Это к тебе. Воздыхатель твой.
Иногда можно и промолчать в ответ. И подержаться за стенку. Ну ладно, не подержаться, картинно в нее упереться.
– А где намордник? – капитан показывает пальцем на очки, висящие на твоей шее. – Ошейник есть, а намордник отсутствует. Непорядок.
– Это очки, – вяло возмущаешься ты, не решив еще, стоит ли обижаться на отца своей девушки. – Просто у вас освещение в парадной так себе.
– Точно, очки. А я сразу и не понял. У тебя ж на носу еще одни. Это прошлый раз у тебя ошейник был. Хороший такой, жесткий. Извини. Сварщиком устроился?
Ты киваешь. Улыбаешься. Ты ценишь тонкий стеб.
– Молодец! Хорошая специальность. Нужная.
– Привет!
На площадку выходит высокая девушка в домашнем платье и тапках, кутается в мохеровую кофту. Она задвигает капитана плечом в квартиру (ну пап!), закрывает дверь. Отводит тебя подальше от лифта и чужих дверей. Поздно. Опять сосед будет парить ей мозг, чтобы держалась от тебя подальше. Она выше тебя на полголовы. Темные каштановые волосы, голубые глаза. Немножко обиженные, немножко грустные, немножко насмешливые. Еще не определились, какими им быть сейчас. Но стопроцентно красивые. Прижимается спиной к стене. Прячет тонкие пальцы в рукавах кофты. А ты упираешься руками в стену с двух сторон от нее. Почти объятия.
– Ты чего, совсем уже? Так поздно и без предупреждения? Блин, да ты еле стоишь. Опять с Дэном твоим набрались? Сколько можно бухать? Как маленькие. Да вы – хуже панков! Что, так и будешь молчать и есть меня глазами?
Ты млеешь от ее высокого голоса. Ага. Даже голос у нее высокий. Вроде бы она ругается, а ты бы слушал и слушал. Молчал и слушал. И так вот тупо улыбался, демонстрируя посттравматическую ямочку на левой щеке – подарок от лучшего друга. Тебе кажется, что ты сейчас неимоверно крут. Хорошо, что не видишь себя со стороны, чувак. Ты написал ей вчера свой очередной стих. Но сейчас есть новость поважнее.
– У нас с Дэном теперь своя группа. Называется «Каждый Человек». – Ты ждешь реакции, смотришь в ее прозрачные глаза, но они почему-то не вспыхивают от главной новости дня. И смотрят куда-то в район твоих кед. Может, она не въехала в тему? – Я на барабанах буду стучать. Вот так вот. Завтра уже репетировать будем.
– Очень рада за вас с Дэном. Это все? – Никаких восторгов.
Объект готова выскользнуть у тебя из-под руки.
– Я думал, ты обрадуешься.
– Я безумно рада.
Она смешно морщит носик и надувает губы. Значит, точно сердится. Ужасно хочется ее поцеловать в эти надутые губы. Но вместо этого ты спрашиваешь:
– Придешь к нам на репетицию?
Объект округляет и без того большие глаза:
– Зачем это?
– Вдохновлять меня. Ты же моя муза.
Объект внимательно смотрит на тебя. Видимо, хочет сказать гадость. Но в последний момент меняет решение:
– Ладно, я подумаю. Хорошо?
Думать – это очень хорошо. И даже полезно иногда. Вот ты, например, довольно часто этим занимаешься. Но сейчас это довольно тяжело, и ты говоришь:
– Хорошо. Я буду ждать.
– Тогда пока! И не приходи больше такой пьяный. От тебя несет как от…
В этот, прямо скажем, не самый удачный момент ты вдруг решаешь заключить ее в медвежьи объятия, но Объект ловко выскальзывает из твоих рук. Но все же целует тебя (вернее будет сказать – тыкается губами) в щеку и бежит к дверям. Поэтому она и Объект – реально недостижимый и призрачный объект твоих вожделений. И уже из дверей, резко повернувшись, она неожиданно надумывает продолжить общение.
– А почему на барабанах-то? Ты же не умеешь. Значок классный! И очки смешные. Да, кстати, ты слышал – Анькин брат, Гена, домой вернулся. Там такой
