— Так всё же — что случилось? Реактор не в порядке?

— Это я скрывать бы не стал, — отозвался Гедимин. — Ты идёшь в столовую? Там иногда собираются капитаны кораблей. Можешь найти кое-кого?

— Капитаны? — Фьонн на секунду оробел, но всё же ответил:

— Да, конечно, найду. Если он на базе. Кого ты ищешь?

— Их двое, — Гедимин ненадолго задумался, вспоминая второе имя. — Линкен Лиск, капитан «Феникса», — вице-адмирал. У него белые глаза и шрам от подбородка до глазницы. И Винфред Марци. Сам Винфред мне не нужен. В его экипаже есть реакторщик — Хольгер Арктус. Если ты их найдёшь, сделаю тебе механическое чучело «жука».

Фьонн заинтересованно хмыкнул.

…Сарматы возвращались на корабль под вечер, исчерпав весь нехитрый запас местных развлечений. Гедимин слышал в наушниках, как кто-то жалуется на охрану, отобравшую у него провезённых с Кагета животных, и как другой сармат рассказывает об отступлении из Африки. «Война, похоже, не задалась,» — думал Гедимин, хмуро глядя на мониторы.

Фьонн вошёл тихо, не стукнув крышкой люка, и остановился за плечом сармата.

— Ничего не получилось, — сказал он. — Линкен в сибирском рейде и на этой неделе точно не появится. А Винфреда сбили над Ио.

Гедимин, вздрогнув всем телом, развернулся к нему. Едва не выломанное кресло заскрежетало креплениями по палубе.

— Сбили, — повторил он. — Что с экипажем? Кто-нибудь спасся?

Фьонн качнул головой.

— Ио занята Земным Союзом. Если кто-то и выжил… — он, не договорив, уткнулся взглядом в палубу.

«Приказ Цанева,» — Гедимин почувствовал, как на груди смыкаются невидимые ледяные обручи, и прижал ладонь к скафандру, хотя давно знал, что это бесполезно. «Хольгер…»

— Понятно, — медленно, с трудом, проговорил он. — Иди.

Когда Фьонн ушёл, он скорчился в кресле, уткнувшись респиратором в ладони. Дышать было трудно, глаза нестерпимо жгло. «Вот тебе твои бомбы, атомщик. Не думал же ты, что на них не подорвёшься…»

21 сентября 31 года. Кагет, Обугленные горы, урано-ирренциевый рудник — плато, промышленная база «Элара»

— Одолжи мне «крылья», — попросил Гедимин у Фьонна, посмотрев на часы. Местные сутки с условно-земными не соотносились никак, и время «сползало» день за днём, пока не превращалось в окончательную условность. По земным часам был полдень; небо над кагетской степью только-только посветлело. В лагере надрывался гудок, поднимая охрану, а разбуженные охранники стреляли в воздух, сгоняя заключённых в строй. «Опять трещат,» — подумал Гедимин, брезгливо щурясь на грязные бараки. Отчего-то аммиачно-сероводородная вонь никогда не покидала эти предгорья, хотя в горах ничем подобным не пахло. «Канализация,» — с трудом вспомнил сармат. «Система выделения приматов… Зачем их вообще сюда привозят? Сольвентная установка работала бы круглосуточно и не пыталась сбежать…»

Он сдвинул пластины на шлеме и почувствовал, как из спины прорастают невидимые, но вполне ощутимые вибриссы. Тёплые прикосновения сигма-лучей с недавних пор успокаивали его и ненадолго разжимали обручи, обхватившие грудь. Сармат взлетел над степью и увидел в неярком свете зари огоньки над чёрными куполами промышленной базы.

Охрана впустила его не сразу — пришлось связаться с Ульфом, только тогда массивные гермоворота открылись, и он за электрокраном, перевозящим контейнеры с окисью ирренция, вошёл в хранилище.

— Проверка? — Ульф, поднятый по тревоге, смотрел на Гедимина и досадливо морщился. — Да, верно… В ней действительно есть необходимость? До сих пор ни в реакторных цехах, ни в хранилище никаких инцидентов не было.

— Когда будут — будет поздно, — отозвался Гедимин, пересчитывая про себя флиевые перегородки в контейнерах с ирренцием. Их было достаточно, чтобы разделить критическую массу на множество неопасных частей… если только эта масса не изменилась с тех пор, как Гедимин в последний раз её измерил.

— Ты сделал бруски? — спросил он. Ульф посмотрел в стену, переглянулся с сопровождающим и пожал плечами.

— Здесь верфи, а не лаборатория. Можешь отсыпать четыре килограмма окиси. Выдай ему пустые контейнеры…

В миниатюрном контейнере помещалось ровно сто граммов окиси ирренция. От десятиграммовых Гедимин, поразмыслив, отказался — и так много времени потратил на подгонку ёмкостей под крошечный объём. Разложив контейнеры по нишам скафандра, он поднялся на смотровую площадку на боковом куполе. Оттуда было удобнее взлетать.

Место для полигона он выбрал наугад, отсчитав десяток километров от «Элары». Далеко в стороне остался лагерь, ещё дальше — Обугленные горы. Сармат, кое-как лавируя в стремительных воздушных потоках, с облегчённым вздохом приземлился посреди плато. После сражения с ветром ему хотелось сесть на траву, но времени не было — из растительности уже выбирались «жуки», привлечённые новым «укрытием от ветра». Выкосив растения на десять метров вокруг и прикрыв себя и миниатюрный полигон защитным полем в три слоя, сармат достал первые контейнеры и положил их на землю. Сквозь полупрозрачный купол он видел, как «жуки», обнаружив, что поле тоже защищает от ветра, пытаются за него уцепиться и подняться повыше, но неизменно падают в траву. «Сгорят,» — равнодушно подумал сармат, складывая контейнеры в аккуратный штабель. «Одна тысяча триста… одна тысяча четыреста…»

Он досчитал до трёх тысяч пятисот, прежде чем контейнеры вспыхнули под рукой, и защитное поле растаяло в зелёном огне. Сармат посмотрел на пепел, лежащий вокруг, на ёмкости, лишь слегка нагревшиеся, и удивлённо мигнул. «Реакция на чистом „омикроне“. Три пятьсот — критическая масса. Можно считать, что всё нормально. Значит, влияет не планета…»

Он повторил эксперимент, вернув все пластины на шлеме на положенные места. Критическая масса поднялась до трёх тысяч девятисот. «Как в „Гекате“,» — думал Гедимин, собирая контейнеры и отряхивая от налипшего пепла. «Значит, ничего не изменилось. Ну, хоть что-то…»

Он повторял про себя полученные числа, хотя давно запомнил их, — иначе мысли тут же возвращались к Хольгеру. Не вспоминать Хольгера при опытах с ирренцием было очень тяжело, а вспомнить означало снова выйти из строя, как минимум, на час. «Через три месяца проверю снова,» — думал сармат, разворачиваясь в небе и глядя сверху на выжженное пятно посреди степи. «Что-то тут не так…»

… — Ульф просил тебя не