Надевая их, субстратиг против ветра обошел яму, показал огнемётчикам угол, в котором что-то ещё шевелилось. Люди горели плохо. Намного хуже призраков…

…Ветер гнал дым прямо на городок, превращая когда-то весёлые домики в унылые казематы. Да, теперь уж немногие захотят здесь поселиться вновь… Кверкеш старался избегать тактики «выжженной земли» по мере сил — во вражеском тылу это ограничивало его собственную маневренность — но сейчас просто не было выбора. Да и такая жестокость заставит мятежников ещё больше отвлечь войска от охоты за неуловимой «бандитской армией» генерала Метеа.

Нет, события определенно разворачивались намного лучше, чем планировалось в штабах. Рейды десанта и неуловимая партизанщина подняли настоящую панику в тылах мятежников. Гайцонская принцесса была права — не всем понравилась пресловутая «свобода», которую обещал Шульген. Больше всего «свободы» и обещанных денег получили те, по ком в Республике плакал Итораль или «вышка» — взяточники, спекулянты, жадные эдилы, жестокие квесторы, несправедливые преторы. А простые обманутые жители получили нищету, и грабежи от новых хозяев. Тут даже хлеб и воду продавали за деньги! Немыслимая вещь в Республике! Неудивительно, что они откликнулись на призыв принцессы. И вся оборона мятежа посыпалась. Рейды десанта наводили панику там, где жители ещё сохранялись верность Шульгену, принцесса, умница, вела свою компанию там, где жители колебались — и мятежникам теперь самим пришлось играть роль оккупантов на своих территориях, что не очень-то способствовало успеху любых действий. Если они пытались отвлечь на подавление силы со спокойных территорий — то десант Кверкеша устраивал там показательную резню, и сами жертвы проклинали уже не карателей, а «революционеров», не умеющих держать обещания. Правда, если по стратегии, то партизанщину бы стоило разводить здесь, на западной стороне полуострова, ближе к заминированному перешейку, а идущим с огнём и мечом легионерам — высадить у неё, на востоке, чтобы гнать потоки беженцев обратно к линии фронта, сковывать коммуникации и оборону. Ну, жители сами виноваты. Верные Республике и бунтовщики не поселились так, чтобы стратегам было удобно. На прочее жаловаться не имело смысла -удалось даже сохранить инкогнито принцессы — мятежники, кажется, даже и не подозревали, что оживившиеся в их тылу разбойничьи отряды имеют единое командование. Правда, насчёт действий диверсионной группы они были осведомлены — такую вещь, как взрыв семи космодромов трудно списать на действия мародёров…

…Двое из дисциплинарной когорты привели к яме последних. Избитые, но упорные. Что же, полустратиг кивнул, и этих тоже столкнули в яму. Огнемётчики как-то халтурно пожгли — вряд ли они обгорели дальше кожи — и сразу пустили бульдозер заваливать. Известь или кислоту для санитарной безопасности засыпать уже не стали. Они и так слишком задержались. Скверно таких бойцов в расход пускать. Была бы возможность отправить их в штрафной легион — да любой нормальный центурион за два года бы сделал из таких ребят настоящих Сынов Амаля! Товарищи по партии трибуны объяснили бы, в чем они заблуждались, а особо упирающимися бы занялись товарищи по партии психиатры. И они бы ещё повоевали, против того же Шульгена. Но, к сожалению, у десанта нет времени на такие сложные ходы. Что сделано, то сделано, пусть их участь послужит уроком. «Будем считать это проявлением Судьбы» — остановился на этой мысли товарищ полустратиг, и тяжело печатая шаг, направился к своей машине…

Сегодня предстоит ещё один бой… надо постараться дать его в населённой местности…

Трус и Храбрец

…Когда ты слишком важная личность, не стоит полагаться на везение — заслуженный маг Юсуф аль-Хаким как раз был из таких. Никаких прогулок по улице — ведь это самое опасное место! Никаких посещений общественных мест — там может затаиться убийца! Никаких опасных предметов или личностей в доме! Все, кто был ему нужен — приходили по приглашению, все, кому был нужен он — обращались непосредственно к Шульгену, и уже тогда он высылал приглашение. Никаких покупных товаров — ведь их могут отравить или заминировать! Вся еда, как при Республике, поставлялась ему бесплатно, со специального завода, в специальных контейнерах, которые перед упаковкой проверяли пять надёжнейших лиц — если и предадут, то не все сразу. Раньше он жил на секретном объекте под охраной двух легионов старого набора, но после того, как каратели обнаружили неприятнейшую привычку бомбить одиноко стоящие и ничего им плохого не делающие дома, переселился в густонаселённый центр города. Разумеется, позаботившись о безопасности от всего «густого населения». Сам он занял квартиру на третьем этаже, ниже поселились три сотни личной охраны — выше загнали семьи самых ценных специалистов, сочувствующих Сенату — которых каратели бомбить не будут никогда и не за что.

Три квартиры, объединённые в одну, давали магу все удобства для жизни, ещё три таких же, которыми он сообщался через дверь в стене — все удобства для работы. Около каждой двери стояло по два часовых, вокруг дома постоянно прогуливались около пятнадцати агентов в штатском. Служба охраны предлагала ему и личного телохранителя, но он не согласился, чтобы кто-то посторонний имел доступ в его жилище. Он больше надеялся на двери и запоры — и правда, двери были выполнены из корабельной брони и имели тройной шлюз на входе, в окнах стояли самые толстые, какие только можно было отлить, трёхслойные пуленепробиваемые стёкла, со впаянной решеткой, и взрывоустойчивые жалюзи, устанавливая которые, техники пошутили: «Уж скорее стены вылетят, чем окна!». Тогда, Юсуф аль-Хаким попросил укрепить стены…

…Та ночь выдалась неспокойной — вначале на улице прямо под его окнами напали на девушку — половина агентов кинулись за насильником, другая — успокаивать жертву. Юсуф посмотрел из окон лаборатории — девушка показалась ему красивой, хоть толстое стекло и искажало очертания. Маг вздохнул, и принялся закрывать ставни — медленный, кропотливый ритуал перед сном, который, на поверку оказался теперь его единственным развлечением. Когда он добрался до окон жилых комнат, на улице в фонарный столб въехала гражданская колесница. Наверное, при других условиях, у кого-нибудь это и возбудило интерес, но не сейчас, не у Юсуфа аль-Хакима. «Надо будет потребовать ограничить движение транспорта на прилегающих улицах» — подумал он: «Перед сном надо сосредоточиться, а они…» — последнее окно вдруг осветилось непривычно ярким светом, думая о пожаре, маг-ракшас побежал туда, но увидел за окном два необычайно ярких зелёных глаза на красивом женском лице, ослепляющим светло-оранжевым сиянием…

Перед лицом мелькнула какая-то тень — как понял немного очарованный маг, это кулак — и хвалёное бронированное стекло, в растянувшихся секундах, заволновалось, как водная гладь в ветреный