– Почему он ничего не сказал? – спросил я.

– Наверное, ему нечего было добавить, мы ведь и так все поняли. Нам сюда.

– У него на лице вообще все было? Не помню, был ли у него нос. И уши. Но нос-то у него должен был быть, правда?

– Да, нос точно был.

– А брови? Не помню, брови у него были? А ты помнишь?

– Нет.

– Вот бы хоть один из нас помнил.

– Это не важно, Додо.

– По-моему, важно.

Мирко покачал головой. Он часто так делает.

Мы пошли, и через некоторое время он все же ответил:

– Послушай, Додо. Ты так стремишься все помнить. Малейшие детали. Но ты никогда не сможешь запомнить все, что с тобой происходит. А то, что запомнишь, едва ли сможешь воспроизвести в правильной последовательности. Какие-то моменты всю жизнь будут представать перед тобой явственно. А другие, иногда долгие отрезки, потеряются в темноте забвения. Не надо из-за этого расстраиваться. Не все мгновения одинаково важны.

Тогда я задумался, а так ли будет важен этот момент, когда я потом буду вспоминать, что происходило. От таких мыслей можно и с ума сойти. Сколько длится мгновение, и как узнать, что оно закончилось и началось следующее?

И сколько я тут уже сижу? Час? Два?

Едва ли я когда-либо забуду того человека, похожего на черепаху, но сейчас я жалею, что не запомнил его получше. Помню его собаку. У нее были мягкие лапы и кустистые брови. А тебе не кажется, что очень странно, почему у женщин не может быть кустистых бровей, а у сук могут? И у мужчин. У многих такие брови, особенно у стариков. Мне очень нравится проводить по ним пальцем. Вот так.

А чуть позже Мирко сказал кое-что еще. Мы тогда увидели ферму на горизонте. Она становилась тем больше, чем ближе мы подходили. Из плотной темной тени вдалеке она превратилась во множество отдельных строений. Я видел основной дом в два этажа, а перед ним водонапорную башню, хлев и три больших амбара. И еще там было низенькое здание, наверняка в нем мы будем спать. Это была большая добротная ферма. И люди там были.

Я заметил группу мужчин рядом с амбаром, которые грузили что-то на телегу. Кажется, мешки с зерном. Другая телега катилась вдалеке по колее, а совсем вдали в полях крошечные головы плясали над колосьями. Жатва. Скоро и наши головы будут плясать в полях, пока все зерно не будет убрано.

Внезапно Мирко остановился. Я тоже. Он посмотрел на меня тем особенным взглядом, от которого становилось не по себе, потому что я знаю, что сейчас он скажет что-то важное, что я во что бы то ни стало должен крепко запомнить. Это точно не то мгновение, которое может исчезнуть в темноте забвения.

– Слушай внимательно, Додо. Если на ферме что-то пойдет не так, уходи. Убегай в ту сторону.

Он показал пальцем, куда мне бежать.

– Вниз через луг и к деревьям. Держись подальше от дороги. Доберешься до реки, иди вдоль нее на запад, пока не увидишь камни на берегу и большую плакучую иву у излучины. Мы там бывали пару раз, когда шли вдоль реки с гор. Тебе там понравится. Там есть небольшая прогалина – можно сидеть и смотреть на воду. Тропинок от дороги нет, так что кроме нас люди едва ли туда зайдут.

– Это там жила ворона? – спросил я.

– Да, там. Жди меня на той прогалине. Тебе нельзя рисковать. Спрячься в кустах как можно лучше. Я уж тебя найду. А ты жди и не вылезай, пока я не приду.

Я сделал, как он сказал. Вот, тебя нашел! Теперь мы просто ждем, когда Мирко меня найдет. И знаешь что? Я не рисковал. Сделал в точности как он сказал. Ему придется меня простить за то, что я натворил это с той девушкой.

– Постарайся ни во что не вляпаться!

Ну ладно, это он тоже говорил. Он часто так говорит. Я же не специально. Я правда стараюсь, но это трудно, у меня руки словно совсем голову не слушаются. Может, он сможет сердиться на мои руки и простить голову?

Потом Мирко снова посмотрел на ферму.

– Ну что, пойдем. Зерно само себя не соберет.

Он улыбнулся мне и похлопал по спине.

– Сейчас они увидят силача. Лучшего работника, чем ты, не найдешь, Додо.

И мы побрели, Мирко и я. Бок о бок, как обычно. Мы выяснили, что на три моих шага приходится четыре его. Кажется запутанно, пока не сосредоточишься на звуках. Тогда слышно, как это сочетается. Мы с Мирко кривовато, по-особенному дополняем друг друга.

Гости из Америки

Даника смотрела из окна на облако пыли, поднимавшееся за картофельным полем. Карл прервал работу, чтобы вытереть пот со лба и взглянуть на дорогу. Приближалась машина. Высокий черный автомобиль нервно катился к ферме. Даника понятия не имела, кто бы это мог быть, и в животе у нее все сжалось. Это связано с деньгами? За ними долг? Карл что-то натворил? Или это по поводу Леона?

Кипарисы покачивались перед домом. Ветер. Не поймешь, что это значит. Может улечься к полудню или усилиться до урагана и бушевать несколько дней.

Она смахнула немного грязи с платья и посмотрела в зеркало над туалетным столиком. Маленькие свалявшиеся колтуны, гнездами засевшие на уровне шеи, жестоко выдернула вместе с большим клоком здоровых волос. Вместо того, чтобы почистить щетку, как обычно, она ее просто перевернула, положив деревянной стороной вверх. Щетка была похожа на сороконожку с торчавшим из-под нее волосатым комком. Даника покосилась на Леона, который лежал на овечьей шкуре на полу и крепко спал. Уснул прямо посреди кучи деревянных кубиков. Она тихо прокралась мимо него к выходу.

Выйдя на крыльцо перед кухней, она увидела Мирко, выглядывавшего из хлева на другой стороне двора. Он тоже услышал машину и теперь смотрел то на угол дома, откуда она скоро должна была показаться, то, вопросительно, на Данику. Та пожала плечами, и в этот момент машина обогнула угол и въехала во двор между ними. Чихнула и остановилась. Потом вздохнула и замолкла. Видно было, что машина красивая, хотя коричневая пыль с дороги хорошо это замаскировала.

Даника ошеломленно смотрела на пассажира, свесившего ноги из ближайшей дверцы. Это была женщина. Она громко кашляла, одной рукой прижимая к