Шрифт:
Закладка:
Теперь он не мог отвести от них глаз.
– Знаешь, о чем я думаю, Мирко? – она говорила мягким шепотом.
Мирко медленно покачал головой.
– Мне кажется, ты хочешь меня поцеловать.
Мирко не понял, кивнул ли он. Может, только подумал. Он точно думал о том, как он ее поцелует. И о том, что у него в руках все еще вилы для навоза.
Она это сделала. Подошла к нему, положила ладони на щеки и прижалась своими губами к его. Ее руки были теплыми и немного потрескавшимися, не такими мягкими, как влажные губы. Поцелуй был с привкусом пряной колбаски и самогона. Без языка. Даника задержалась надолго. Или так только казалось.
– Ты красивый, – прошептала она, отстранившись и медленно отпуская его лицо. – Хочу, чтобы ты это знал.
Мирко кивнул.
Он не понимал, что сейчас следует делать.
Наверное, кивать не стоило.
Даника снова улыбнулась ему. Это было приятно. Удивительно, но Мирко был спокоен – никакого потрясения, – и все же не мог пошевелиться. Боялся, что в штанах у него что-нибудь приключится. Там чувствовалось напряжение, но, кажется, не такое сильное, чтобы опасаться. Со стороны видно не было, но он не рискнул проверить на ощупь.
Она по-прежнему смотрела ему в глаза, вот только теперь взгляд изменился, словно переключился фокус.
– У тебя самые красивые синие глаза, какие я видела в своей жизни, – сказала она. – В них столько цветов намешано.
Он снова кивнул.
Она улыбнулась.
Он не совсем понимал про цвета. У него же синие глаза.
– Ты слышал колокол? – оглядев хлев, спросила Да-ника совершенно другим тоном. По нему не скажешь, что она только что кого-то целовала. Только бы она ничего не забыла.
Наконец Мирко удалось пошевелиться. Он покосился на странный бугор в дальнем конце хлева.
– Слышал? – Он уже давно заметил, что колокол звучал во время дождя, но не был уверен, что она спрашивала об этом.
– Ну да, он поет, когда на него капает. Слышно, если подойти близко.
– Да, это я слышал. – Ему удалось улыбнуться. Он не мог забыть, что только что ее целовал. В следующий раз лучше выйдет. В следующий раз у него не будет навозных вил в руке.
Даника снова посмотрела на него.
Надо найти, о чем говорить. Сейчас они едва ли будут еще целоваться.
– Почему у вас вообще колокол в стене? И надгробие, и что там еще? Все это как-то… необычно. Немного странно.
Мирко никогда не рассказывал родителям об этом хлеве, им бы не было интересно. Но ему всегда хотелось спросить Данику.
Она рассмеялась.
– Понятия не имею. Дедушка так захотел. Он был чудаком, но…
В этот момент раздался громкий визг, завладевший их вниманием. Они успели увидеть, как кошка в диком прыжке взлетела с соломы. Леон пытался ее схватить, промахнулся и упал животом об пол. Кошка метнулась к воротам и исчезла на солнце. Она двигалась неестественно. Задняя лапа волочилась, казалась вывихнутой.
Сломанной.
Даника посмотрела на Мирко. Взгляд у нее переменился. Он видел, что она испугалась. Подойдя к Леону, она помогла ему встать. Глаза у мальчика были темнее обычного, когда он посмотрел на Мирко. Зрачки расширились на весь глаз.
Даника вышла из хлева, не оборачиваясь, а Леон причудливо ковылял рядом с ней. Как пародия на человека.
Он забыл свою птичку.
Мирко замер, глядя им вслед.
Он положил вилы и подошел к соломе, где раньше сидел Леон. Поднял серебряный медальон – Даника обронила, когда наклонялась к сыну. Цепочка соскользнула с шеи, а она ничего не заметила. Медальон был маленький, простой, без гравировки. Мирко осторожно поддел крышку грязным ногтем и увидел две овальных фотографии: на одной Леон в крестильном наряде, на другой сама Даника.
Оба улыбались, смотря на фотографа.
На Мирко.
С щелчком закрыв медальон, он завернул его в платок и убрал в карман.
«Ты не должен красть».
А если он не крадет? Если он просто сохранит его?
И почистит.
Мирко пообещал себе, что вернет вещицу.
Мгновение
В животе урчит. С утра крошки во рту не было. Мирко заботится о том, чтобы нам было что поесть, так что мне придется ждать, пока он придет.
Как думаешь, он про меня не забыл?
Черепаший суп! Один из работников на ферме сказал, у нас сегодня на ужин черепаший суп. С ума сойти, до чего же мне сейчас хочется черепашьего супа, но я не могу просто взять и вернуться.
Несколько недель назад нас подвозил мужчина, похожий на черепаху, – так он высовывал голову из грузовика. Когда Мирко объяснил, что нам надо на ферму с водонапорной башней, он просто кивнул, засунул голову обратно в кабину, подождал, пока мы заберемся с рюкзаками в кузов, и тронулся. Сейчас на дорогах все больше таких грузовиков. Я предпочитаю конные повозки.
– Не трогай, – предупредил Мирко, как только мы забрались. И я увидел пожилую дворняжку в углу, которая смотрела на нас белыми глазами. Сука – понял я по соскам, усеявшим ее живот, подобно маленьким мертвым мышатам.
Мы сели спиной к дворняжке и к кабине водителя, чтобы смотреть назад из кузова. Мирко хотел сидеть именно так. Каждый раз, когда я оборачивался к собаке, Мирко издавал какой-нибудь звук, чтобы остановить меня. И я торопливо переводил взгляд на дорогу.
Мне кажется, если бы собака принялась делать что-то запретное, он бы издал тот же звук.
Дорога была долгой и однообразной, и вдалеке она становилась все ýже и ýже, сходясь в точку между желтых полей. Напоминало молнию на куртке Мирко. У меня на куртке пуговицы слишком маленькие для моих пальцев, так что Мирко помогает, когда холодно. Я представил себе, как эта молния стала бы открываться, если бы водитель остановил машину и поехал обратно. Я не был уверен, интересно ли это Мирко. Мы же ехали на ферму работать. Он где-то вычитал, что там работников не хватает.
– Этот мужик похож на черепаху, – сказал я.
– У тебя повсюду животные, Додо. Но ты прав. Он действительно напоминает черепаху. – Мирко так и смотрел на дорогу, но я заметил, что он улыбнулся.
– Мне бы хотелось погладить ту собаку, – сказал я тогда.
Мирко не ответил. Просто покачал головой.
На узкой проселочной дорожке грузовик съехал на обочину, и мы спрыгнули. На указателе было что-то написано, но я не мог прочитать. Черепаха снова высунула голову, за ней руку
