Рози прижалась к Бри, глядя, как мама поет колыбельную то Монти, то Мэдди.

– Расскажи мне какой-нибудь секрет, – прошептала Бри. С Рози это было проще всего – она еще не научилась хранить секреты.

Малышка посмотрела на свои руки, затем подняла взгляд на Бри, лучезарно улыбнулась и опустилась на свои пухлые коленки. И, сложив ладошки вокруг уха Бри, так что уху стало жарко, шепнула:

– Да-а, у меня есть один секрет.

Затем отстранилась, чтобы оценить реакцию Бри, и уставилась на старшую сестру, широко раскрыв глазки.

Бри повернулась, убедилась, что Агнес не услышит их шепот, и сложила ладони вокруг уха Рози.

– Какой секрет?

– Агнес сказала мне, чтобы я его тебе не говорила.

Бри строго посмотрела на Рози, так что малышка заерзала от сладкого предвкушения – ей ужасно хотелось поведать свой секрет.

– Ты видишь мою корону? – спросила Бри, показав на свою голову. – Сегодня я твоя принцесса и повелеваю тебе открыть мне секрет!

Рози осторожно дотронулась до маргариток на голове Бри, как будто они были выполнены из ажурного золота. Она сдалась быстро, как и ожидала Бри. Обдавая ухо сестры своим жарким дыханием, она прошептала:

– Это одно секретное место.

Суровый взгляд Бри стал еще суровее, а ее любопытство – еще острее. Она уже несколько недель знала, что у Агнес, Рози и Виолы появилось какое-то такое место. Раскрыть их прежний тайник было нетрудно, и Бри обнаружила его в два счета – он находился под столом в маминой оранжерее, где ярко-розовые цветы мединиллы росли так низко, что касались пола. Ей отчаянно хотелось отыскать их новый тайник, потому что ее терзало смутное подозрение, что он лучше, чем тот, где прятались она и Инжирка.

– А ты знаешь, где оно находится?

– Само собой! – захихикала Рози, когда Бри, сменив тактику, оставила свою напускную суровость и вместо этого пощекотала сестру.

– Что ты делаешь? – На Бри и Рози упала тень Агнес.

От ужаса у Рози округлились глаза.

– Я ничего не сказала! Честное слово, Агги! Я не сказала ей, где…

– Розина! – завопила Агнес. И повернулась к Бри, которая смотрела на сестру спокойно, что, как она знала, приведет Агнес в ярость. – Оставь Рози в покое!

– Это почему же? Она и моя сестра. Я могу говорить с ней, когда захочу.

– Бри! – Инжирка схватила Бри за предплечье, затем кивком показала на тропинку, ведущую из Хоксхеда.

Все девочки повернулись, мигом забыв про свои споры.

Он тяжело шагал по пыльной тропе; миновав последнее из деревьев, вытер лоб. Увидев жену и дочерей, нахмурился.

Бри пристально смотрела на Него. Он был пьян; она хорошо выучила эти признаки: покрасневшее лицо, чересчур блестящие глаза, развинченная походка. Хитрость заключалась в том, чтобы определить, насколько Он напился. Она взглянула на маму, увидела ее прищуренные глаза и поняла, что мама тоже пытается определить, насколько далеко зашло Его опьянение, надеясь, что он находится на ранней стадии, на которой еще управляем. В противном случае дело всегда заканчивалось побоями и синяками.

Не поздоровавшись и не кивнув, Он, тяжело топая, вошел в дом.

Украденные деньги в кармане Бри словно жгли ее. Резко встав, она сказала, быстро взглянув на дом:

– Мама, мы с Инжиркой пойдем в лес.

Видя, что Бри сама не своя, мама нахмурилась.

– Что ты натворила, Бри?

– Ничего! Почему ты вечно думаешь, что я что-то натворила? – Но банкноты продолжали жечь Бри через карман, несмотря на ее бессовестную ложь.

Мама взглянула на дом, сглотнула, затем повернулась и бодро улыбнулась дочерям.

– Я никому не позволю причинить вам вред, цветочки мои. – Она перевела взгляд на Бри. – Если ты не сделала ничего дурного, то тебе не о чем беспокоиться.

Это тоже была бессовестная ложь. Семейство Туэйт соткало целую паутину лжи, которую они повторяли друг другу и самим себе. Чтобы вывести Его из себя, не требовалось причин.

– Мама, может, нам лучше уйти? – нервно спросила Агнес. – Кажется, Отец злится.

Удивленная этим необычным проявлением солидарности, Бри чуть заметно улыбнулась Агнес. Но та не увидела ее улыбки – она во все глаза смотрела на дом, так крепко стиснув свою бело-синюю игрушечную собаку, что было удивительно, как у той не лопнули швы и набивка не вылезла наружу.

– Кто из вас их взял?! – Его рев огласил весь дом и разнесся по саду.

Все застыли.

Послышался громовой топот. Он был во дворе.

– Джордж! – сказала мама, прямая и суровая перед лицом Его ярости, глядя, как Он несется по лужайке. И торопливо двинулась ему навстречу, хотя идти ей мешали Монти, которого она держала на руках, и Мэдди, вцепившаяся в юбку.

Красные прожилки на его лице выступили еще отчетливее, похожие на крохотных червяков.

– Кто их взял? – взревел Он опять. – Кто из вас, дьявольское вы отродье, взял мой выигрыш?

– О чем ты, Джордж? – спросила мама, прижав к себе Монти, который, услыхав повышенные голоса, громко заплакал. Не желая, чтобы кто-то ее переплюнул, Мэдди тоже завопила во все горло, уткнувшись лицом в мамину юбку. – Все были в саду со мной все утро.

Агнес посмотрела на Бри, потом на Него. Бри послала сестре мысленный призыв не выдавать ее, но поняла, что он тщетен, когда Агнес прищурилась и показала на нее.

– Это была Бри, Отец. Я видела, как она выходила из дома. Это была она!

– Ябеда-корябеда, соленый огурец, – зашипела Бри, чтобы ее слышала только Агнес, – на полу валяется, никто его не ест!

На лице Агнес одновременно отразились вызов и чувство вины, затем она сморщилась, пытаясь сдержать плач.

Мама встала между дочерьми и мужем, закрыв девочек, словно щитом. Муж остановился и настороженно уставился на нее.

– Не надо, Джордж, – сказала она и вскинула ладонь, одновременно успокаивая и защищаясь.

– Не надо чего?! – заорал он.

Мама ничего не ответила. Она пристально смотрела на Него, просто смотрела; вопли Монти и Мэдди перешли в хныканье, затем затихли совсем. Это был поединок воли, в котором маме редко удавалось одержать верх. И только Бри заметила, что у нее дрожат руки, потому что знала, что они будут дрожать.

Все девочки затаили дыхание, глядя то на маму, то на Него и ожидая, чтобы она подала им знак бежать.

– Прочь с дороги, – пробормотал Он. – Я сделаю с твоими соплячками то, что посчитаю нужным.

Однако Он не сдвинулся с места, будто загипнотизированный взглядом мамы.

Бри казалось, что сейчас ее грудь взорвется от напряжения, царящего в саду. Они стояли, как статуи, нервно застыв под солнцем в живой картине, и