привязаны к месту, но второй раз ехать так далеко не хочется.

– Ага, – только и сказал Громов.

В густой липкой темноте раздался щелчок и тут же появился маленький желтый огонек, что выдохнула из себя зажигалка. Эмма поднесла его к пучку шалфея, смешенного с полынью. Огонек погас. Она снова повторила движение и снова неудача.

– Похоже наш дух шалит, – сказала Уварова.

– Ты же сказала, что они безобидны?

– Что с тобой, Громов, испугался? – фыркнул Мирон.

– Безобидны, но, когда они застряли, заблудились в нашем мире и стали его заложниками, им страшно. Вот и чудят.

Эмма молча кивнула Скалину и тот, поняв ее без слов, насыпал дорожку соли вокруг них, чтобы призрак больше не смог им помешать. Наконец, девочка зажгла свечу, а от ее огня уже подожгла два пучка с полынью и шалфеем и один пучок расковника. Те, что из двух трав оставила себе и Мирону, а расковник отдала Громову.

– Найди большое зеркало и закрепи на нем символ волка, а потом проведи расковником по его сторонам и скажи:

Ограда мир, ту ази лануви.

Сакту, тун води яви.

– Ты думаешь я запомню, серьезно?

– Не беси мои мозги, Громов! Тебе нужна практика и начинаем мы ее с малого.

– Класс, спасибо, – буркнул Рат.

Уварова и Скалин разошлись в разные стороны окуривать помещение, а Громов пошел осматривать комнаты в поисках подходящего зеркала. Фонарик на телефоне кое-как освещал дорогу. Рат направлял то на одни стены, то на другие. Пару раз он нашел маленькие зеркала, но они не годились для открытия двери в мир мертвых.

Дом был немаленький. То тут, то там раздавались шаги Эммы и Скалина, которые зловещим эхом разносились по пустому затхлому помещению. Полынь и шалфей тоже давали о себе знать. От едкого запаха жженых трав во рту у Рата появилась горечь. Он достал из рюкзака бутыль с водой и сделал несколько глотков, чтобы избавится от сухости и отвратительного привкуса, но это совсем не помогло. Громов с раздражением закрыл крышку и отправился дальше.

Мальчик поднимался на второй этаж. Ступени издевательски скрипели, а темнота сгущалась вокруг и гасила тот единственный источник света, что был в его руке, словно сама темнота была живая. Это жуткое ощущение не покидало Ратмира. Ему было явно не по себе. Все же он гнал от себя всякие зачатки страха и искал подходящее зеркало. И вот, наконец, в спальне усопшей хозяйки на двери шкафа, какие были популярны еще у предыдущего поколения, он нашел то, что было нужно юным беркутчи. Около сорока сантиметров в ширину и примерно с метр в высоту висело пыльное зеркальное полотно, единственное не завешенное простыней после смерти старушки, что было странно. Оно как нельзя лучше подходило для обряда.

Рат смел рукавом пыль с поверхности и приготовил медный символ волка и пучок расковника. Так, слова. Он помнил слова? Нет, забыл. Без Уваровой не справится. Он повернулся в сторону выхода из спальни, чтобы позвать ребят.

– Эмма, Скалин, я нашел зеркало! – крикнул он.

По шее скользнул холод. Кожа тут же отреагировала и по ней пробежали мурашки, плечи Рата передернуло. Что-то влажное коснулось его. Влажное и холодное, прямо как тогда возле каменного лабиринта, когда мальчик зацепил сырую ветку, но здесь ее не могло быть. Сердце Громова замерло. В доме вдруг воцарилась мертвая тишина. Он медленно повернулся к зеркалу и в страхе отпрянул назад: прямо из серебристой плоскости на него смотрели безумные водянистые глаза сморщенной старухи. Она расплылась в наполовину беззубой ухмылке, а затем послышался противный хохот.

Рат так и застыл перед зеркалом. Он выпучил глаза и не мог заставить себя пошевелиться, настолько был поражен увиденным. Седая старуха все хохотала. Ее смех становился то громче, то наоборот удалялся, с каждой секундой больше и больше напоминая истерические всплески сумасшедшего. Она потянулась навстречу мальчику. Выставила вперед худые морщинистые руки, сплошь покрытые старческими пятнами, а затем просунула их сквозь границы зеркала и стала тянуться к шее Рата, сопровождая это диким хохотом.

– Громов, ты что раскис! Утащит ведь! – крикнул, забежавший в комнату, Мирон.

– Рат, открой дверь, ну же! – скомандовала Уварова.

Громов очнулся. Прижал символ волка у основания и тот будто примагнитился. Старуха схватила мальчика за шиворот и что-то угрожающе зашипела. Что именно было не разобрать. Рат, пытаясь вырваться из ее цепких скрюченных пальцев, второпях очерчивал стороны зеркала томящимся расковником, а Эмма повторяла: Ограда мир, ту ази лануви. Сакту, тун води яви.

Отражение в нем затуманилось. Появилось множество белых фигур людей в мантиях, скрывающих их лица, а еще силуэт огромного волка. Поднял голову зверь и взвыл. Вой этот пронесся звоном по всему дому и вмиг стал призрак неподвижен, точно восковая фигура. Друзья помогли Рату освободиться. Черты лица старухи смягчились, успокоились, да и вся она стала похожа на спящего мирным сном человека. Повернулась и поплыла вслед за белым волком. Дух наконец нашел дорогу в мир мертвых.

Ребята собрали в рюкзаки атрибуты для обряда и спустились к выходу. На улице было тихо и безлюдно. Заморосил мелкий дождь.

– Никто случайно не брал зонт? – непринужденно спросила Эмма, будто они не изгоняли сейчас призрака, а просто гуляли по городу.

Рат повернул голову и пристально посмотрел на девочку.

– Ты сказала, что призраки безобидны! – проговаривая каждое слово, повторил Громов. – А это чуть не утащило меня в другой мир!

– Ну да, они часто так делают, – ответила Уварова.

– То есть ты знала, что так будет?

– Конечно мы знали, – встрял Скалин. – Считай, что это было своего рода посвящение. Теперь ты официально в нашем узком тайном кругу. – Мирон засмеялся и дружественно похлопал по плечу Ратмира.

– А, ну это само собой все меняет, – с сарказмом сказал Рат и скорчил рожу.

Мальчик оглянулся по сторонам и заприметив маршрутное такси, кивнул остальным. Все трое натянули на головы капюшоны, поправили рюкзаки и спустились к обочине дороги.

– Знаете, что? По-моему, я еще долго не смогу смотреть в зеркало, – усмехнулся Громов.

Глава 13. Капкан для шишиги

Рат Громов уже и представить не мог иной жизни. Его прошлое в приюте казалось таким далеким, почти ненастоящим. Конечно же, мальчик вспоминал милую Майю Александровну – щита, что долгие годы оберегала его от темных сил, Дениса – жалкого паренька, соседа по кровати, и даже Розу Андреевну, и Аллу Владимировну, хотя их без особенной грусти, но теперь в его жизни были другие люди. Правда большую часть времени, тетя проводила в стенах