Макс поехал на Биркенштрассе. Туда, где обнаружил «Фольксваген».

Уже полчаса он бродил вокруг того места, удалялся от него то в одну сторону, то в другую, то на пятьдесят метров, а то и на все сто. Этот радиус не захватывал ни одного жилого дома, ни одного учреждения, из которых можно было хотя бы теоретически что-то заметить. Случайный прохожий? Этот мог… Но где ты его сейчас отыщешь. Если такой даже существует и следит за криминальной хроникой, то он позвонит в первую очередь в полицию, а не ему, неизвестному частному сыщику.

Макс вернулся снова на перекресток и, остановившись на другой стороне Биркенштрассе, как раз напротив места обнаружения «Фольксвагена», беспомощно озирался по сторонам.

Сыщик не сразу ее заметил. Пожилая женщина двигалась по направлению к нему из глубины Биркенштрассе. Она катила перед собой тележку (ее называют роллатором), служащую опорой и корзинкой для покупок одновременно. Поравнявшись с Максом, она сказала:

– Вы тоже ищете? Как раньше было удобно.

– Что вы имеете в виду, уважаемая фрау?

– Ах, вы не из этого района. А я подумала…

– Что вы подумали?

– Да еще два дня назад здесь стоял киоск. Вот я и подумала, что вы тоже его разыскиваете.

– А что случилось?

– Как было удобно, – как будто не слыша его вопроса, сказала она и, вздохнув, продолжила: – Газеты, журналы, сигареты, прочая мелочь…

– А все же что произошло?

– Я ведь курю, молодой человек. Живу недалеко отсюда, это ближайшая от меня точка.

Макс замолчал, решив, что лучше не давить на старуху, а дать ей самой высказаться до конца.

– Знаете, фрау, возле дома, где я живу, тоже был киоск, а потом исчез. Как я переживал…

– Вот именно, молодой человек. И этот исчез. Приехала здоровенная машина, а с ней кран. Погрузили и увезли. Место не бойкое, а фирмы думают только о своей прибыли, а не о таких, как я…

– Простите, фрау, может быть, вы знаете, куда увезли киоск?

– Нет.

– Но в нем кто-то же работал. Куда делись эти люди?

Макс понял, что попал в точку, потому что старуха сразу оживилась и восторженным голосом сказала:

– Фрау Синц. Замечательная женщина. Уже на пенсии. Она подрабатывала в киоске. Иногда ее подменял супруг. Замечательный господин, на десять лет старше ее. Мы часто болтали с ней. Покупателей мало, а мне нечего делать. Я даже однажды кофе пила у нее в киоске.

– Я вижу, вы были близко знакомы с фрау Синц. Может быть, у вас и номер ее телефона сохранился?

– А вам зачем? – подозрительно спросила пожилая женщина.

Деваться было некуда, и Макс поведал старухе историю синего «Фольксвагена», в котором, возможно, находился преступник. Он дважды повторил слово «возможно», но старуха этого как будто и не слышала. Одуревшая от постоянного одиночества, она пустилась в самые невероятные предположения, дав волю разгулявшейся фантазии. Все, что она видела в многочисленных телевизионных сериалах, нашло выражение в ее пятиминутном монологе. При этом лицо ее приобрело хищный вид, как будто она уже вышла на след преступника и целенаправленно шла по нему. Макс терпеливо ждал и, когда она замолчала, поспешил сказать:

– Простите, фрау…

– Зальцман, – подсказала она.

– Фрау Зальцман, вы так говорите, как будто сами что-то видели…

– К сожалению, нет, молодой человек. Но как бы я хотела этого… Вполне возможно, что фрау Синц что-то видела… или ее супруг. Когда, вы говорите, это было?

Макс назвал ей примерное время и дату и спросил:

– Так вы мне подскажете номер телефона фрау Синц?

От словоохотливости старухи не осталось и следа. Она строго посмотрела на Макса.

– Нет, молодой человек. Сначала я должна сама переговорить с фрау Синц. Все, знаете ли, бывает…

Он подумал, что надо попробовать вытянуть из старухи хотя бы ее номер телефона или адрес, а то… поминай как звали… Она живет где-то здесь…

– Фрау Зальцман, не назовете ли мне хотя бы ваш номер телефона?

– А вы, собственно, кто, молодой человек?

Он протянул ей визитку. Старуха нацепила очки.

– Макс Вундерлих, частный детектив… Ой, как интересно! – воскликнула она.

Ей казалось, что частные детективы бывают только в тех сериалах, которые она смотрит по вечерам (и пересматривает по утрам). А тут живой стоит перед ней. Фрау Зальцман сунула визитку в карман своего поношенного плаща и, строго взглянув на Макса, сказала:

– Биркенштрассе, четырнадцать, молодой человек. Мы сами позвоним вам.

Она решительно двинулась дальше, продолжая бубнить себе под нос: «Как интересно. Фрау Синц умрет от любопытства».

33

– Стоять! Не двигаться! Полиция! – раздалось сразу с нескольких сторон.

Эрика дернулась, стремительно сунула руку в карман куртки, где еще оставалось несколько пакетиков с героином, и с отчаянием на лице попыталась вытащить их оттуда. Ею владела единственная мысль – избавиться, как угодно отбросить от себя это проклятое зелье. Попробуй потом докажи, что у нее что-то нашли. Но было поздно. Крепкие руки полицейского уже схватили запястье руки, удерживая ее в кармане. В это время другой снимал с пояса наручники. Еще двое в это время занимались клиентом, с которым она минуту назад рассчиталась за товар.

«Ну вот и выследили», – подумала она.

Случилось то, что когда-нибудь все равно должно было случиться. Это означало конец ее каждодневным терзаниям, подавляемым тем же средством, которое она так успешно распространяла. Ей вдруг стало легко и совершенно безразлично. Где-то на задворках сознания мелькнул образ Вернера, еще какие-то давно забытые картины пережитого. Она покорно пошла за полицейскими в их бело-зеленый автомобиль.

Суд был коротким. Улики были налицо. Ее прошлое не оставляло никаких шансов на снисхождение, и Эрика получила максимальный срок. Отбывала девушка его в той же колонии, где сидела и в прошлый раз. Только сейчас она уже была совершеннолетней, и режим наказания был вполне взрослым.

В Гамбург Эрика Пфеффер вернулась только в начале две тысячи первого. Она ненавидела этот город. Отсюда ее дважды отправляли в тюрьму. Здесь она познала все тяготы жизни девочки-сироты, не имевшей родных или близких, которые могли бы ей помочь. Она решила сменить место жительства.

В колонии Эрику лечили от наркомании. Она сама этого хотела и не противилась. Что-то получалось, ведь очень хотелось на свободу, с которой она на этот раз связывала начало новой жизни. Она охотно работала, стремясь что-то заработать. Ее освободили раньше окончания назначенного срока. Эрика вышла на свободу с какими-то деньгами, которых должно было хватить на первое время при скромной жизни.