Шрифт:
Закладка:
– Эх, ты… а сам ругался, что я трудоголик, – улыбалась ему Марина через стол, – Ешь скорее и выпей лекарства, а то совсем разболеешься.
– Неее, мне нельзя, я ещё в понедельник договорился, что нас ждут в деревне в любое время, как только тебе будет удобно поехать! Или ты уже передумала? – внезапно забеспокоился он.
– Нет, не передумала. Давай выздоравливай скорее, и мы поедем!
Это «мы поедем», наверное, было самым хорошим изо всех событий, приключившихся с Иваном за последнее время.
Иван уже засыпал, когда внезапно сообразил, что если уж Марину не отпугнул его вид, отнюдь необразцовое состояние, и абсолютно «нерыцарственное» поведение – сидел кулём на диване, чуть носом не клевал в тарелку, а потом как усталая долгой дорогой черепаха, по стеночке переполз в свою комнату, то всё он правильно понял! Всё абсолютно верно! И особенно приятны были сказанные Мариной перед уходом слова:
– Хочешь, я завтра приеду?
– Ещё бы я не хотел! Вот чудачка… – бормотал Иван, засыпая. Его простуда, недовольно ворча, поджимала склизкие лапы, подпираемые хорошей едой, горячим чаем, лекарствами и замечательным ощущением того, что он не один, что… да, пожалуй, что даже нужен и нравится, хоть самому на себя сейчас и смотреть-то противно.
Марина ехала домой, вспоминая метод, который сама недавно подсказала Асе.
– Ну, вот уж больным я его не просто представить могу – видела воочию. Всё остальное тоже воображается запросто – старый, седой, слабый. И как вам, Марина Владимировна? Противно? Неа! Ни разу! Мне же всё равно с ним хорошо.
Она улыбалась, вспоминая, как он пытался извиняться за свой вид, старался не уснуть за столом, радовался возне Танюты с Карри, хотя у него однозначно очень болела голова – за виски хватался. Если бы Иван её в тот момент видел, то ясно бы понял, что не просто нужен и нравится. Но Иван мирно спал со счастливой, набегавшейся и сытой-сытой Танютой под боком, а Марина решала свою задачку – кто они друг другу и как теперь себя вести.
– Аааа, всё равно ничего умного не придумаю! Буду как жаба в луже – плюхнулась, а дальше по обстоятельствам! – решила Марина.
Утром она, разумеется, засомневалась, а надо ли ехать…
Но вспомнила про радость Ивана, когда он её увидел, и решила – смотаться если что, она всегда успеет, а вот не поехать неловко – обещала же.
Позвонила и убедилась, что Иван её очень даже ждёт, да и поехала.
С точки зрения Марины, самым сложным для двух взрослых людей, оставшихся наедине не по работе, не по делам, а просто так, если, конечно, эти люди всё-таки люди, а не кролики, является ситуация, когда им не о чем говорить. Тогда возникают страдальческие паузы, судорожный поиск тем, или просто неловкое, неподъёмное молчание.
С Иваном, даже простуженным и температурящим, такой проблемы и близко не было. Они болтали совершенно непринуждённо обо всём, что приходило в голову, пока Марине не пришла в эту самую голову мысль о том, что она вообще-то мешает отдыхать больному человеку. Но стоило только заторопиться домой, как она услышала:
– Марин, не убегай, а? Ну, то есть, если у тебя есть срочные дела, тогда, конечно, я понимаю, но, если можно, побудь ещё, ладно?
Вечером, когда Марина перед отъездом вывела погулять Танюту и Карри, они нарвались на Олимпиаду – соседку Ивана, которая с радостью рванула приветствовать очень уважаемую ею Марину.
– Ой, решила всё-таки подобрать Ваньку? Ты ж не смотри, что он небогатый, зато умный! – вовсю рекламировала Ивана соседка.
Марину и смех брал, и злилась она – ну, что значит, «подобрать Ваньку»? Он что, мусор? Ненужная кому-то вещь?
– И по внешности он не такой видный, как его брат младшенький – тот-то красавец, а этот так – обычный, – презрительно махнула рукой крупный знаток мужской красоты, – Но и таким неказистым да средненьким приличная девушка нужна! – заключила соседка и даже малость назад подалась – очень уж сердито на неё Марина смотрела, правда, что она такое не то сказала, соседка так и не поняла…
– "Не видный, неказистый, средненький, обычный, подобрать Ваньку"! Рррррр, да он самый-самый! – кипела Марина от ярости, пока вела обратно Танюту. – Чтоб ещё понимала эта зарррразаа!
Юмор ситуации Марина осознала в лифте:
– Ой, мамочки, это я что, совсем-совсем того… влюбилась? Ну, да, похоже… Чуть соседку не слопала!
– Ты чего смеёшься? – Ивану так приятно было видеть, что она улыбается, что он и ответа не ждал – просто любовался.
– Да так… сделала интересное открытие касательно общения с соседями, – расплывчато ответила Марина. – Слушай, хотела у тебя уточнить, а если все твои уехали, кто за Гаврилой присматривает? Или они его с собой забрали?
– Куда мои уехали? – удивился Иван.
– Ну, как же! Мне позвонила Мила и сказала, что все уезжают, ты остаёшься один и болеешь.
У Ивана даже сил разозлиться на сестрицу не было, тем более что непонятно, как бы получилось без её вмешательства! Ещё больше он злился на свою простуду – в самом-то деле, для романтических объяснений ситуация малоподходящая. Но Марина ждала ответ, и ему пришлось спешно формулировать:
– Не знаю, я с ними с понедельника не разговаривал, а когда за Танюткой приехал, просто забрал её, и меня сразу Игорь увёз.
Он решил потом собраться с мыслями и понять, что делать с хулиганкой – поблагодарить или разругаться.
А пока мысли в кучку не собирались нипочём, потому что Марина собиралась уходить, а отпускать её каждый раз было всё труднее, Танюта была полностью солидарна с хозяином – и девица ей нравилась, и подружка Карри.
– Так, ты помнишь, что я тебе объясняла?
– Делаю очень-очень несчастный вид! – послушно кивала Карри. – Вот так сойдёт?
Мохнатые бровки приподнялись домиком, рот приоткрылся, на глаза навернулись слёзы, ушки опали…
– Да, вот и именно так и показывай, как ты тоскуешь, когда тебя Марина увозит. Сейчас Ване моему будет полегче, и я тоже потоскую – покажу, как мне не нравится, когда вы уезжаете. Надо брать дело в свои лапы, а то люди – они такие нерешительные! – Танюта была конечно маленькой, практически микро, но всё-таки "мексиканской овчаркой", и её решительности запросто могло бы хватить на трёх догов или пятнадцать с половиной
