— Ваш сын всё правильно объяснил, — неожиданно разумно ответил Жаркий и тут же добавил несуразицу: — Нельзя демону расти. Он наберёт силу и сожрёт всех, кто ему мешает.

— Ментальное вмешательство, — озвучил догадку князя Захар. — Кто-то его в овощ превратил.

— На овощ не похож, но близок к этому, — Волынский с досадой понял, что забыл в кабинете телефон. — Так, слушай меня внимательно. Приставь к Жаркому охрану, покорми его и на всякий случай нацепи на него наручники. От греха подальше… Ты сегодня Коржова не видел?

— Так он уехал в свою контору с утра. У него приём клиентов.

— Ладно, позвоню ему, вызову сюда. Когда он приедет, пусть Жаркого посмотрит. Не вижу смысла о чём-то спрашивать человека со стёртой памятью.

— И что вообще это значит?

Волынский посмотрел на Захара.

— Если из его мозгов вытащили всю информацию, то всем нам хана. К войне надо готовиться. Всё, займись своим товарищем.

Коржов в клановой системе рода Волынских занимал одну из важных должностей: волхв-ментат, имеющий диплом доктора психологических наук. Лет восемь назад попав в сферу интересов князя Леонида, как раз ищущего такого мага, Аскольд Игоревич подумал и принял предложение от одного из влиятельных людей в аристократическом обществе России, но с одним условием: дать ему заниматься практикой. Не мог пятидесятилетний волхв сидеть без любимой работы.

Коржов приехал через час и сразу же поднялся в кабинет хозяина. Щуплый, под метр восемьдесят, в изящных очках в золотой оправе, надетых больше для имиджа, чем из-за слабого зрения (оно у волхва было отменным), он даже не стал снимать пальто, только меховую кепи держал в руке.

— Садись, Аскольд Игоревич, — показал жестом на стул Волынский. — Ты уже смотрел Жаркого?

— Смотрел, Леонид Иванович, — волхв осторожно положил головной убор на край стола. — Странное дело. Те блоки, которые я ставил, оказались целыми. Будь иначе, парень уже давно бы ходил под себя и мычал что-нибудь нечленораздельное. А то и вообще мог помереть.

— Если блоки не тронуты, почему Жаркий невменяем?

— С ним работал очень сильный ментат, — с лёгкой задумчивостью произнёс Коржов, сняв очки. — Он сумел каким-то образом обойти узловые точки, которые могли сработать как мины замедленного действия. Блоки мощные, но поставленные с таким расчётом, чтобы о них подумали, как об основных. Если бы их начали купировать, пошёл бы лавинообразный процесс уничтожения памяти. На что я и рассчитывал.

— То есть у Жаркого есть шанс вернуться к нормальному образу жизни?

— Точно не скажу, — пожал плечами ментат. — Надо следить за его состоянием. Самое неприятное: его память за последние двенадцать часов стёрта. Абсолютно. Клиент ничего не помнит.

Коржов так разволновался, что назвал бойца клиентом, как будто перед ним был не опытный воин, а гражданское лицо, пришедшее на приём.

— У Назарова появился ментат твоего уровня? — Волынский помассировал подбородок. — Мог ли он снять слепки событий, образы и прочие события?

— Исключать подобное развитие ситуации нельзя. А насчёт ментата… Вряд ли. Скорее, он был приглашён со стороны. Я знаю только нескольких волхвов, умеющих играючи обходить подобные блоки. Один из них живёт в Петербурге, но…

Коржов замялся.

— Есть такой господин Кирсанов. Опытнейший ментат. Вся проблема в его принадлежности к определённым властным структурам.

— Аскольд Игоревич, ты мне эзоповым языком прекрати говорить, — не выдержал Волынский. — Я же не могу знать всех твоих коллег, где они работают, кому служат. Он что, имеет отношение к Меньшиковым?

— Да, Леонид Иванович. Кирсанов служит Меньшиковым уже долгое время. Если он взялся за дело, Жаркий нам ничего уже не расскажет. Я не смогу восстановить утраченные участки.

Волынский задумался. Стёртая память Жаркого — сам по себе тревожный сигнал. Значит, Никита знает всю цепочку, работавшую на возвращение документов итальянца, кто отдавал приказ на похищение потайника и его жены. Жаркого Назаров не грохнул, а зачем-то отдал обратно. Действительно, зачем? Какой толк от человека, завалившего всю операцию? Теперь Роду может прилететь откуда угодно. От Никиты, от Ордена, а то и от самих Меньшиковых. Император однажды сделал князю предупреждение, а теперь не станет разбираться, начнёт карать направо и налево. Очень, очень плохо. Придётся идти на поклон к мальчишке, стиснуть зубы и унизиться, лишь бы остаться при своих. Нужно загружать аналитиков, чтобы к завтрашнему утру выдали хоть какое-то заключение. Теперь мяч на стороне Назарова. А он молчит. И это было хуже всего.

— Аскольд Игоревич, а ты сможешь восстановить Жаркого? Хотя бы его функциональные возможности? Мне нужен боец, а не слюнявый идиот.

— Думаю, смогу, — уверенно ответил Коржов, напялив на нос очки. — Повреждения касаются только некоторых участков мозга. А всё остальное в порядке. Я с ним беседовал. Периодически у Жаркого проскальзывали разумные мысли. Да, придётся попотеть. Мне нужна отдельная комната и сиделка, которая будет следить за состоянием больного.

— Обратись к Андрею, он обеспечит всем необходимым, — перевалил на старшего сына часть забот Волынский. Честно признаваясь себе, Жаркий его больше не волновал, но и выбросить человека, верно служившего на благо клана, рука не поднималась. А вдруг Коржову удастся восстановить пласт памяти, стёртый чужим ментатом?

Отпустив волхва, князь Леонид вызвал аналитическую группу и дал задание просчитать последствия неудачного демарша. Пусть работают, если успеют до визита представителя Меньшиковых. То, что он будет обязательно, ясно и без анализа ситуации.

Может, позвать на помощь Шереметевых? Золотишко ведь вместе крали, вместе прятали его по английским банкам. Хорошо, что Бельских не привлекали ко всем финансовым операциям, иначе бы давно пошли следом на реку Печору осваивать рыбный промысел. Все ниточки оборваны, но одна мысль гложет: что выудили из мозгов Жаркого?

Волынский решился. Отпустив аналитиков, он набрал номер телефона князя Василия. Даже отказавшись напрямую помогать союзнику, Шереметев мог подсказать дельную мысль. Одна голова хорошо, а две лучше.

Через два часа, когда вечерние сумерки накинули лилово-чёрное покрывало на город, Волынский подъехал к особняку Шереметевых и в сопровождении дворецкого был сопровождён в библиотеку.

Похудевший Василий Юрьевич сидел в кресле, укрытый пледом, и читал какие-то документы, вложенные в папку. Мягкий свет из-под абажура настольной лампы создавал уютную атмосферу, скрадывая тени на потолке и стенах. Большие окна